— Привет!
Петро ничего на это не ответил.
Милиционер сообщил:
— Раз тебя определили сюда, то я должен устроить досмотр, потому что для этой палаты введен спецрежим.
И он твердым шагом направился в сторону каталки.
Петро сиплым от негодования голосом воскликнул:
— Какой досмотр, если я голый?! Только я и простыня! Это произвол!
— Ну что ты кричишь? — милиционер подошел к каталке и начал стягивать с Москалюка простынь. — Если нет у тебя ничего постороннего, то зачем тогда беспокоиться? Я проверю — и все. Работа такая, понимаешь? Ба!
По последнему возгласу милиционера Петро понял, что американское знамя благополучно бросилось в глаза сотруднику правоохранительных органов. И он нисколечко не ошибся.
— Толян, бандитская твоя морда! — заорал милиционер. — Иди скорей сюда, посмотри, что я нашел!
Петро судорожно попытался перевернуться, но рука милиционера жестко надавила ему на спину.
— Не дергаться, больной! — строго приказал мент. — Тебе это вредно.
— Ого! — изумленно воскликнул подошедший Толян, флегма которого тут же куда-то улетучилась.
— Хи-хи! — поддержала мужчин медсестра.
Ее возгласа оказалось достаточно для того, чтобы вся троица зашлась смехом. Милиционер хохотал, найдя опору в согнутом состоянии тела, схватившись руками за живот. Толян ржал, запрокинув назад голову, а медсестра, тоненько хихикая, сползала вниз по стенке, за которую пыталась сначала удержаться. Не смеялся лишь Петро, мозг которого готов был взорваться от злости.
Он приподнял голову над каталкой и громко крикнул:
— Вы у меня все попляшете! Мои соратники с майдана заставят вас на коленях ползать!
Толян вдруг перестал смеяться, поднес свою левую руку к голове Москалюка, сделал неуловимое движение правой, и хлесткий фофан с треском обрушился на темя героя майдана, отчего тот носом больно врезался в поверхность каталки, на которой лежал.
— Угомонись, фраер, — почти ласково произнес Толян. — Твои соратники с майдана будут делать то, что прикажет Кока и другие авторитеты.
Толян неторопливо пошел к креслу.
Голову Москалюка оккупировал торжественный шум, схожий тембром с пасхальным звоном колоколов, но более громкий и басовитый. И в этот потрясающий своей трагичностью момент двери палаты без таблички вдруг распахнулись и в коридор выпорхнули две прекрасные особи женского пола в коротких юбках и ботфортах, верхняя часть которых соблазнительно переходила в сетчатую структуру колготок, надетых на восхитительно длинные и стройные ноги.
Петро, у которого от произведенной Толяном фофанотерапии пропал дар речи, увидев перед собой двух сказочных фей, вдруг осознал, что речь ему вовсе не нужна, так как говорить совсем не хотелось, а хотелось просто свистеть подобно закипающему чайнику.