Пафнутий подумал, что было бы гораздо лучше, если б на следующей яме водитель откусил себе язык, но вслух этого не сказал. Внимание попа неожиданно привлек белый автомобильный знак, стоявший на обочине. Он был весь пробит пулями, но надпись на нем читалась хорошо. И надпись эта гласила: «ЛУГАНСК».
— Стой!!! — взревел Пафнутий.
Водитель резко ударил по педали тормоза, отчего святой отец врезался лбом в стекло. Потирая рукой ушибленную голову, Пафнутий гневно спросил:
— Это что? — и указал пальцем на знак.
— В Луганск приехали, — с недоумением ответил водитель.
— Ты мне что говорил? Куда подвезти обещал?
— В областной центр…
— А куда привез?
— В областной центр и привез…
Водитель явно не понимал, что от него хочет бородатый попутчик. И тут Пафнутий заорал:
— Так мне же в Донецк надо!
Водитель, покрутив у виска пальцем, произнес:
— Дядя, ты что, тю-тю? Откуда в Луганской области Донецк возьмется?
Пафнутий, схватив молча чемодан, открыл дверь и выпрыгнул из кабины наружу.
— Эй, дядя! — крикнул в открытую дверь водитель. — Дал бы что-нибудь, а? Все-таки, подвез тебя. Бензин ведь денег стоит…
Пафнутий, поставив чемодан на землю, ответил:
— Я уже давал. С утра. Так отклюжил, что теперь мне б самому кто подал… Чтоб этим страждущим пусто было!
Святой отец захлопнул дверь и водитель, матерясь, уехал. Пафнутий, глядя на знак, принялся усердно креститься, поминая при этом всуе бога, электрика Костяна, украинских бандеровцев и прочих людей (включая водителя), имеющих прямое отношение к этой точке мироздания.
В кузове тентованного грузовика на лавках сидели раненые бойцы. Ранения у всех были легкими, за исключением Петро, о характере телесных повреждений которого никто ничего не знал, так как весь его зад был залит пеной из огнетушителя. Он единственный лежал на лавке животом вниз и никого к спине не подпускал, мотивируя свое поведение сильными болями. Ранения получили только пленные украинские гвардейцы, так как именно их строй послужил своеобразной стенкой, остановившей град осколков, полетевших из разорвавшейся мины.
На краю одной из лавок, ближе всего к заднему борту, сидел молодой казак, ранее захвативший в плен Петро, Мурзика и Нечипурло. Он, исполняя роль конвоира, продолжал бороться с папахой, постоянно съезжавшей ему на глаза. Делал это казак правой рукой, а левой держался за свою длинную шашку, торчавшую между ног. Поскольку руки у него было всего две, то автомат ему пришлось положить на лавку рядом с собой.
Но пленных этот факт не интересовал, поскольку никто из них никуда убегать не собирался. А поднимать восстание, связанное с отъемом оружия у конвоира — тем более.