В любом случае, помощь не приходила и, вероятно, никогда не придёт. Доживёт ли он до завтра, зависело только от него самого. Он мог продолжать продвигаться вперёд или поддаться растущей усталости и сдаться. Просто лечь и умереть или подождать, пока его спасут, хотя шансы на последнее были крайне маловероятны. На данный момент он всё ещё предпочитал двигаться вперёд, но это могло измениться в любое время.
Ещё одним показателем того, как далеко он продвинулся, было то, что автомобили и грузовики участников и гостей фестиваля больше не стояли по обе стороны дороги. По его оценкам, последний из них он видел чуть меньше мили назад. До сих пор он был слишком сосредоточен на том, чтобы убежать от ходячих мертвецов, а не пытаться забраться в любую из машин, но теперь он задавался вопросом, должен ли он повернуть назад и попытаться сесть в один из этих грузовиков, пока он ещё может это сделать? Он думал, что оставил мертвецов достаточно далеко, чтобы попробовать сделать это, да и относительно короткое расстояние до машин вполне это позволяло.
Решающим фактором против этой идеи стала практическая реальность того, что он никогда в жизни не воровал автомобиль. Хотя он некоторое время прожил свободную жизнь в группе детей-хиппи, путешествовавших по дороге, он не имел никакого опыта в реальных преступных действиях. То же самое касалось и его друзей. Помимо склонности продавать и употреблять различные нелегальные вещества, они все были добросовестными законопослушными гражданами. Теоретически он мог выбить окно в чьей-то машине, и что тогда? Если кто-то не оставит запасной ключ в таком месте, где он сможет легко его найти (что маловероятно), он не сможет запустить двигатель. В любом случае, если бы он попробовал это, его усилия были бы пустой тратой времени, и он потерял бы позиции без веской причины.
Это был не вариант вообще.
Вместо этого он продолжал двигаться вперёд.
Примерно через полмили по дороге он начал слышать слабый звук музыки, исходящий откуда-то из леса справа от него. Он остановился на месте и нахмурился, обернувшись, чтобы посмотреть на линию деревьев. Звук был настолько слабым, что он сначала подумал, что, должно быть, воображает его, слуховую галлюцинацию, производимую его травмированной психикой. В те первые несколько секунд после того, как он остановился, он был почти уверен, что так всё и было, потому что он больше не слышал музыку. Затем музыка началась снова, всё ещё слабая, но она определённо звучала. Он не мог точно определить, что это была за музыка, но что-то в глубине его сознания обнаружило нечто знакомое в этом звуке.