— а она никак не могла этого допустить, когда уже была так близка к заветному пенсионному фонду.
Эмма находилась примерно в таком же положении. Ссора с Марго могла привести к еще одному разговору между отцом и сыном. Чёрч бы этому явно не обрадовался, а поскольку новой жизненной целью Эммы стало всегда делать его счастливым, она будет максимально мила со своей матерью.
Чёрч.
Если дни её проходили в скуке, то ночи она проводила в обожании и поклонении.
В его присутствии всё вокруг испарялось. Словно как только Чёрч входил в комнату, весь остальной мир переставал существовать. Она переставала существовать. Она становилась просто манекеном, неподвижным и жадно ждущим, когда он к ней прикоснется и оживит.
И он к ней прикасался.
Ох, этот Чёрч, он был воистину коварен. Интересно, и где он научился всем этим своим грязным фокусам? Он точно знал, как ее усмирить, знал, что нужно сделать, чтобы она не задавала лишних вопросов. Чтобы не вынуждала его говорить.
Он привязывал ее руки к изголовью кровати, запихивал ей в рот ее трусики и жестко трахал. Оставлял ее так часами, приходил и уходил, когда ему заблагорассудится, казалось, абсолютно не заботясь о том, что была вероятность — пусть и небольшая — что в комнату войдёт Джерри или Марго и обнаружит ее.
Он её шлепал, оставлял на ней синяки. Душил, пока на шее не появлялись клеймившие ее полосы. Для крайне неразговорчивого и, казалось бы, не слишком активного человека, он словно внезапно не мог отключиться. Только не рядом с ней. Он вдруг превращался в фонтан сексуальной энергии, агрессии и одержимости, и всё это устремлялось на неё.
Это было восхитительно. Когда Чёрч заканчивал, она всегда становилась другим человеком. Меньше Эммой и больше им. Она его благодарила. Попросила ещё. Умоляла. Говорила ему, что останется здесь навсегда, никогда больше не увидит белого света, только пусть он, пожалуйста — пожалуйста — остаётся центром ее малюсенькой вселенной.
Оказалось, это он ходил по кухне. У Чёрча в спальне не было часов, поэтому Эмма понятия не имела, сколько он находился дома, прежде чем войти в свою комнату. Достаточно, чтобы она начала бояться, что с ней вот-вот произойдет несчастный случай. Когда он вошел в спальню, Эмма встала на колени и, жадно глядя на него, облизала губы.
Он не сказал этого вслух, но тот день, да все выходные, были ничем иным, как проверкой. Чёрч ее испытывал, ему нужно было убедиться, что она его достойна. Если она сможет сохранять спокойствие, когда хочется кричать, если сможет усидеть на месте, когда напугана, значит она достаточно сильна для него. Достаточно хороша.