Эмма вскрикнула и непроизвольно дернулась вперед. Ей стоило огромных усилий сдержаться и не отпрянуть от него. Она так сильно прикусила нижнюю губу, что почувствовала во рту вкус крови и, схватив Чёрча за запястье, впилась ногтями ему в кожу.
Когда он наконец убрал сигарету, Эмма дрожала, у неё на лбу выступил пот. Тем не менее, она от него не отстранилась. Она откинулась на изголовье кровати, пытаясь перевести дух, а Чёрч тем временем вытянул Эммину ногу, неудобно положив её себе на колени.
— Я так и знал, — выдохнул он. — Сигареты. Я, блядь, это знал.
— Я всё гадала, — тяжело дыша, она провела пальцами по волосам. — Ты никогда ничего не говорил, но наверняка их видел. Мне было интересно, что ты думаешь.
На внутренней стороне ее правого бедра почти идеальной линией располагались восемь круглых ожогов. Ну, теперь девять. Восемь давнишних уже зажили, и от них остались просто розовые, слегка сморщенные круги. Она уже более двух лет не прижигала себя сигаретами, поэтому новый ожог, красный и воспалённый, сильно выделялся на ее кремовой коже.
Эмма начала делать это после того, как ей исполнилось пятнадцать. Она сильно сцепилась с последним бойфрендом Марго. Поздними вечерами он повадился приходить к ней в комнату и пытался засунуть руки ей в штаны. В один прекрасный день она решила, что с нее хватит, и затушила сигарету о его веко.
Он так сильно ее ударил, что ей наложили на челюсть шину.
Он бросил Марго, но от этого жизнь стала лишь намного хуже. Эмма заперлась в своей комнате, но это не мешало ее матери орать на нее через дверь. Зажженная сигарета помогла ей избавиться от того парня, почему бы ей не сделать тоже самое и в другой, но не менее надоедливой ситуации? Поэтому она зажгла новую сигарету, а затем тут же прижала к бедру ее горящий кончик, и это было похоже на чудо. Боль расцвела и заслонила собой все остальное. Все ее существо сжалось в одну крошечную точку у нее на теле. Это было восхитительно.
Эмма делала это только по особым случаям. В совсем безвыходных ситуациях. Слишком много ожогов привлекло бы к ней нежелательное внимание — она посещала сеансы групповой терапии и знала, как обращаются с «саморезками». Эмма бы по такому пути не пошла, она отказалась. Ей пришлось себя ограничивать.
Всего восемь. Восемь маленьких ожогов, восемь разных в высшей степени отвратительных событий ее жизни.
А теперь девятый и первый ожог, который поставил ей кто-то другой.
— Они прекрасны, — вздохнул Черч, поглаживая пальцами отметины, но стараясь не прикасаться к свежей. — Я всё думал, не поставил ли их тебе кто-то другой.