- Это как? - не удержалась я, и удостоилась потустороннего взгляда мисс Эмеральд, который хоть и осуждал за выкрик с места, но не сильно.
И чего врать? Эти мохнатые мерзавцы меня волновали, и еще как. Стоило познакомиться с «разумным видом» получше.
- Неважно, почтовик он, дворецкий или служащий банка, морф не способен присвоить чужое. Он имеет право взять в лапки лишь то, что ему дают. Посылку, письмо, именной жезл, кошель голден-хазов...
Чью-то вежливо протянутую ладонь. Да ладно? Неужели, не подай я руки Сантариусу, то спокойно бы отмечала Рождество в Пункте Связи, а не бегала в драном платье по заснеженным кочкам?!
- Сами понимаете, «Кодекс неприкосновения» сильно ограничивает таких свободолюбивых, одаренных магически созданий, так что. Меня не удивляет, что морфы-поварята плюют в суп, подаваемый людям.
Вот как знала, что они этим промышляют!
***
«Кодекс неприкосовения» меня немножко успокоил. Шарахаться от морфов я вряд ли перестану, но хотя бы не буду трястись, что любой мохнатый почтовик может похитить меня средь бела дня. И лапки им больше пожимать не стану - не до вежливости, когда жизнь на кону.
Вечером после занятий я забежала в больничное отделение - проведать мальчишек и убедиться, что неудачное «Темное соединение» сказалось только на Карпове. Окрас у «постояльцев» был вполне человеческий. А кроме потери куска памяти жалоб не наблюдалось. Словом, первокурсники отделались легким испугом. Моим.
Поднимаясь на свой этаж в мечтах растянуться на мягкой постели с каким-нибудь наименее противным учебником, - раз уж на демоническое ложе меня больше не приглашают, - я увидела, что дверь кабинета зельеварения приоткрыта. Щель светилась, значит, внутри кто-то был. Не поздновато ли для занятий?
Внутри змеиным клубком закопошились дурные предчувствия. Если вчера профессору выдали предупреждение, что мешает повторить его сегодня?
И что это я? Будто сама не сдирала со столов зеленую слизь до полуночи! Наверняка в кабинете кудесничает с тряпкой очередной провинившийся. Но я все равно заглянула внутрь: убедиться, что мой Демон не валяется без сознания в луже какого-нибудь малинового желе.
Нет, Карпов был живой и невредимый. Сидел за своим столом, склонившись над стопкой исписанных листов, и шипел что-то злобное сквозь сжатые зубы.
- Слушаю вас, мисс Дэлориан, - не отрываясь от бумаг, мрачно произнес Андрей, чтоб ему пасленов наесться, Владимирович.
Я миновала стройный ряд стеклянных зельеварительных столов. Хрустальные чаши искрились чистотой. На глянцевых поверхностях - ни намека на ползающую слизь. Стало быть, сегодня ограничились теорией...