Мы вместе идем к кампусу, бок о бок. Белки убегают с нашего пути, и я щурюсь на одну из них посреди тротуара.
— Клянусь, эти белки охотятся за нами. Я не доверяю тому, как она смотрит на нас.
Рядом со мной смеется Ретт.
— Я не заметил.
Делаю паузу.
— Ты не заметил всех этих белок? Они повсюду! Я убеждена, что они пытаются захватить мир — на самом деле, поставила бы на это свою жизнь.
Мы рядом с серой белкой, ее мохнатый хвост поднят в воздух, она балансирует на задних лапах, принюхиваясь.
— Она проверяет, нет ли плохих орехов, — язвительно замечает Ретт.
— Ну, если она тебя вынюхивает, сомневаюсь, что она их найдет. — Я не могу удержаться от слов, когда они срываются с моих губ. Ретт хороший парень, и хочу, чтобы он знал, что чувствую и думаю о нем.
Он один из лучших.
— Ты только что намекнула, что я хороший орех?
— Да, это банально?
Мы снова смеемся, свежий утренний воздух наполняет мои легкие удовлетворением. Приятно идти рядом с Реттом, его большое тело занимает всю правую сторону тротуара.
— Утро было… хорошим. — Отличное начало, и с каждой секундой становится все лучше.
Я дрожу в своем пушистом свитере, но не от холода. Когда светофор на углу переключается на разрешающий сигнал, мы торопливо переходим улицу и ступаем на тротуар. Входим в границы кампуса, направляясь вглубь.
— В какой класс ты идешь? — Мое любопытство берет верх.
— Невербальная коммуникация. А ты?
— Английский. Ничего инновационного или крутого, как твой французский класс.
— Cois-moi, ce n'est pas si intéressant, — он усмехается. — Поверь мне, это не так интересно.
Слишком рано для того, чтобы заводиться от его владения французским языком. Слишком рано.
Тем не менее, мои девичьи части тела дрожат.
— Ты делаешь это нарочно?
— Что делаю?
Раз уж я решила быть с ним честной, то должна признаться.
— Ты говоришь по-французски, зная, что это сводит меня с ума?
Его лицо морщится.
— Это выводит тебя из себя?
— Нет. Это сводит меня с ума. — Я бросаю на него косой, застенчивый взгляд. — Есть огромная разница.
— О. — Он спотыкается на тротуаре, сбитый с толку. — Есть?
Я невольно смеюсь.
— Да, Ретт, есть. — Это чертовски сексуально. Но я не собираюсь заполнять пробелы или указывать, что это такое. Он уже большой мальчик, он сам разберется.
Мы проходим профсоюз и здание искусств. Проходим мимо Большого Фонтана в центре площади. Мне нужно налево, Ретту — направо, но по какой-то причине мы оба откладываем расставание.
— Ну, я думаю, здесь наши пути расходятся. — Это также более неловко, чем неуверенность, стоя на крыльце в темноте; часть меня хочет протянуть руку и коснуться его, рукава его толстовки или локона волос, торчащих из-под бейсболки. — Я увижу тебя на вечеринке?