— Листья в поле пожелтели, и кружатся и летят; Лишь в бору поникши ели зелень мрачную хранят.
— Красиво, — раздался позади меня голос. — Но больше практикуйся в нашем языке — у тебя еще слишком твердое произношение.
— Обязательно. Но мне нравиться мой акцент, — не оборачиваясь ответил я, вставая. Это была Лукина Валентия, похоже, пришла проверить как происходит наблюдение за ее чадом.
— Как знаешь, — она подошла ближе. — Что это было?
— Стихотворение, точнее отрывок. Про осень.
— Сам сочинил?
— Нет. Великий поэт моей страны. Оно посвящено осени.
— Великий? — несколько удивленно глянула на меня женщина. — Он свершил что-то?
— Он записал себя в историю, написал множество гениальных произведений, развив ими литературу и язык.
— И все?
Пришло время удивляться мне.
— А надо что-то еще?
— Ну, хотя бы там королю жизнь спасти… Или он писал оды в его честь? Тогда понятно, почему он остался в истории.
— Что? Нет! Причем тут король? Он то как раз и не очень любил Лермонтова…
— Кого?
— Поэта великого.
— А-а-а…
— Так вот. Как раз-таки наоборот, Лермонтов не был любимцем императора. Поскольку часто писал… ну, не особенно лестные высказывания. Первое стихотворение, которое его прославило, вообще было обвинительным.
—Ну, оно и понятно, — усмехнулась Лукина. — Небось его чуть не казнили?
— Нет. Он был дворянином и служил в армии…
— Правда? Дворянин и солдат писал стихи? Удивительно! Какая странная у вас страна, — она поцокала языком, аккуратно присаживаясь на траву.
— С этим не поспоришь, — грустно улыбнулся я, тоже садясь. — Очень странная. Ее либо люто любят, перегрызая глотки врагам и перекрывая грудью амбразуры, либо нещадно хают, мечтая уехать поскорее. Середины нет.
— Скучаешь? — несколько сочувственно спросила Лукина.
— По стране-то? Нет. Сейчас там такой бардак… А вот по родным и друзьям — да. Очень. — я вздохнул. — Если честно, впервые испытываю подобное чувство, и не сказать, что оно мне нравится.
— Я тебя понимаю, — Лукина села в непотребную для воспитанной дамы позу — обхватив колени. Задумалась, наблюдая за своими дочками, и как-то отстранено спросила: Как тебе тут?
— Почти привык.
Месяц. Забыл сказать, что провел здесь месяц. Выучил язык на среднем уровне, познакомился со всеми, кем можно, облазил окрестности. Теперь скучаю. Мда… Иные попаданцы уже миры спасают, королевствами правят, ну, или пытаются выжить, а я просто сижу, учу язык и брожу туда-сюда.
— К чему? — она повернула голову ко мне, с интересом взглянув.
— К размеренной жизни, — наткнулся на непонимающий взгляд, решил пояснить: Обычно я постоянно чем-то занимался там, куда-то шел, что-то делал. Редко приходилось сидеть на месте. И так жило абсолютное большинство чего-то хотевших людей моего мира.