— Тропинка исчезла, он сбился с пути, — совершенно не по мотиву, бодренько напевал я, одну из любимых песен. — Не знает, бедняга, куда же идти.
С песней сбор веточек и хвои был гораздо веселее.
— И вспомнил он матушки старый зарок — в лесу ночевать опасайся сынок.
Сложив все это в симпатичнейший костерок, с помощью канцелярского ножа вырезал выемку в сухой широкой ветке и раскрошил туда удачно найденный трутовик.
— Там в чаще глухой не один уже год…
Сделав лук из шнурка и вставив в него палочку, принялся за добывание огня старым, дедовским способом, может, даже прапрадедовски
— А может лет сто или двести живет…
И, когда я хотел уже во все горло загорланить припев, раздался заливистый девичий смех, который напоминал нежный перезвон колокольчиков.
Вдоль позвоночника резко стало холодно, потом озноб страха перекинулся и на все тело.
А смех все продолжался, к нему уже присоединились несколько других, не менее мелодичных.
— Лесная царевна прекрасна, как ночь… — тихо просипел я, медленно оглядываясь. Смех, казалось, звучал отовсюду. — Русалки болотной и лешего дочь…
Смех резко стал громче, едва не оглушив, потом также резко он прервался.
— В черные очи опасно смотреть…
Прямо передо мной, в десятке метров из-за деревьев вышли три девушки. Одетые только лишь в белые сарафаны, с длинными черными, свободно распущенными волосами. Их идеальная белоснежная кожа, казалось, светилась в темноте. Черные глаза притягивали, не давая отвести взгляд. Они были мистичны и прекрасны до жути.
Словно сомнамбула я начал вставать, без выражения по нарастающей пропевая:
— Заманит в болото на верную СМЕРТЬ!
Последний непроизвольный выкрик напугал не только меня, поскольку за мгновение до того, как что есть духу припустить в противоположную сторону, увидел, что они вздрогнули.
«Вот так-то! Знай наших!» — горделиво подумалось мне, перепрыгивающего очередное поваленное дерево.
Ветер шумел в ушах, нечеловеческий крик позади, подгонял, снова и снова добавляя мне адреналин в кровь. Не разбирая дороги, без единой мысли, гонимый ужасом я бежал долго. Наверное, бежал бы еще столько же, если б не споткнулся и не рухнул на землю, разодрав руки и сильно ударившись коленом обо что-то.
Силы оставили меня. Саднили легкие, шумело в голове, сердце билось быстрее пулемета, ко всему этому прибавлялась боль в ладонях с локтями и колене. Вдруг меня скрутило жестоким спазмом и вырвало желчью. Живот сводило еще несколько раз, до такой степени, пока на губах не почувствовался соленый привкус крови.
— Кажется, сегодня мне пришлось хапнуть у своего организма того, чего хапать нельзя, — прохрипел я, отползая от биологических веществ, исторгнутых бедным молодым и некормленым организмом.