Светлаков молча коснулся пальцем края последней карты, которую мне не суждено было увидеть. Он убрал её в карман быстрым движением, затем посмотрел на меня внимательным взглядом и повернулся к Лисину.
— Ты прав, это любопытно.
Или я дура, или лыжи поехали не туда. Не понимая ситуации, я смотрела то на капитана, то на подполковника. Странный допрос или опрос, уж не знаю. Карта Повешенного быстро переместилась от Баро ко мне и взлетела вверх, зависнув в воздухе.
— Вы влюблены, но не признаете этого. Злитесь, однако Таро говорит об освобождении, — протянул Светлаков, наклоняя голову. — Сколько вам осталось?
— Год, — выдохнула я, завороженно следя за действиями карты, опустившийся вновь на стол. Только сейчас дошло, о чем он спрашивал. От встречного вопроса спас Лисин, ответивший за подполковника.
— Офицер Ящинский отчитался перед военным министерством. В последнем докладе упоминается непосредственное участие вас и ваших друзей как свидетелей. Сергей Владиславович будет удостоен посмертной награды за выполнения долга перед страной.
— А… — начала я, но замолчала, едва Баро поднял руку.
— Осенью в Петербурге довольно дождливо. Советую взять зонт, — сказал он с улыбкой, кивая на выход. — Его высочество очень любит преданность. Надеюсь, Василий Шумский понимает это так же хорошо, как вы.
Я сорвалась с места, едва не уронив стул. Одних слов достаточно, чтобы понять все намеки. Вася в Санкт-Петербурге и судьба его только решается. Почему? Я не знаю. Политические игры слишком запутаны, да и мне плевать. Однако уверена, что Шумский не подведет. Не должен. Самое главное — он жив, с остальным мы как-нибудь разберемся по ходу дела.
— Баро Степанович, — я замерла, коснувшись ручки двери, а после резко повернулась к подполковнику.
— Да?
— Последняя карта? — крепко сжав пальцы, посмотрела Светлакову в глаза. — Это Смерть?
Он улыбнулся, коснувшись пальцем груди в том месте, где находился злополучный карман.
— Суд, Кристина. Вы возродитесь из пепла, закончив прошлый этап жизни.
Короткое прощание в церкви с отцом Сергием стало самым тяжелым испытанием за последние сутки. Мне все никак не хватало духу подойти к гробу, коснуться холодной руки, сжать её напоследок и попросить прощения. Я вздохнула, заставив себя сделать шаг вперед. Тело Сергея Владиславовича заботливо укрыли саваном в знак исполнения обета чистоты, непорочности и его жизни под покровом Церкви. В правую руку покойного вложили крест — символ вечности, а на грудь — икону Спасителя. Лоб увенчал бумажный венчик с изображением святых — предзнаменование Небесного Венца, который полагался всем, кто верен Богу.