— Так чей череп, Кристина? — цедит сквозь зубы Олег, нервно ероша черные как смола волосы и прищуривая синие глаза. Гену он на всякий случай поставил обратно на туалетный столик перед диваном и посмотрел на меня, ожидая ответа на свой вопрос.
— Возможно, какого-то зажравшегося священничка, — произношу издевательски, прикуривая сигарету и опираясь на лопату. Вырезанные на древке символы недовольно загораются: да, моя любимица тоже зла от столь бесцеремонного проникновения.
— Издеваешься? — хмыкает Астафенко, подходя и наклоняясь ближе. Меня обдает запахом воска, ладана и каких-то трав. На тонких губах расцветает мерзкая улыбочка, стоит мне чуть прищурить глаза, а крылья тонкого аристократичного носа раздуваются, едва он втягивает носом воздух.
— Страх твой чую, скрываешь ты что-то, дорогуша, — шипит, словно змея, готовая в любой момент напасть. — Если найду, уж не отвертишься боле.
— А ты проверь, мне скрывать нечего, — выдыхаю зло, сокращая между нами расстояние.
Он всю жизнь меня ненавидел. С первого класса наши отношения больше напоминали военный конфликт в стазисе, чем игнорирование. Астафенко ненавидел некромантов, а я — зарвавшихся богатеньких мажоров, по недоразумению наделенных магическим даром. Став постарше, мы дрались до кровавых соплей и вызова родителей в школу. Бабушка каждый раз просила держаться от засранца подальше, но ничего не получалось.
Мы настолько разные и одновременно так похожи, что ничего не могло примирить нас. Кроме Шумского, с которым Астафенко неожиданно подружился. А тот, на его беду, влюбился в меня.
И вот идет уж двадцать первый год, а мы все друг друга еле терпим.
— Олег Варфоломеевич, мощей тут нет, — отчитывается один из монахов, входя в мою маленькую гостиную. В квартире и без того было грязно, теперь вовсе вверх дном. Убирать кто будет?
— Везде искали? И с заклятием поиска? — интересуется Олег, отворачиваясь от меня через пару секунд и морщась от отвращения.
— Даже амулеты использовали. Ничего, пусто.
— Говорила же, — развожу руками и стряхиваю пепел прямо на темную мантию Астафенко, ловя на себе его взбешенный взгляд. — Зря бежал, роняя тапки, Олежка.
— Ну это мы еще посмотрим, — рычит, одергивая свои одежды. — Я тебе не наивный Васька, кружить голову своими черными ведьмовскими заклятиями не дам, Замогильная. Узнаю, что ты что-то скрыла от нас, и не избежать тебе суда божьего!
— О, я так испугалась, — фыркаю в ответ, махнув рукой, а лопата самопроизвольно стукнула по полу, отчего несколько монахов вздрогнули и отшатнулись. — Пошли вон. Проповеди будете читать на улице.