— Чего мы? — не поняла девушка.
— Не забивай голову и иди покорми свой растущий организм.
— Кого покормить?
Я тяжело вздохнула. Надо приучить себя не использовать в этом мире специфичные слова из моего мира; бедный Треден тоже постоянно жаловался, что половины слов не понимает из того, что я говорю.
— Себя, Флана, себя покорми.
— Я тебе тоже сберегу что-то, — пообещала она.
— Спасибо, милая, ты прелесть.
«Прелесть» хмыкнула, протянула мне факел… передумала, вручила Тредену, и, развернувшись, ушла. Я тут же хорошо прикрыла дверь, придвинула к ней ящики и только тогда повернулась к «своим мужчинам».
Зен сложил руки на груди и обещал взглядом адские муки, а Треден с факелом выглядел как инквизитор, готовый сжечь ведьму. Ведьма, то есть я, не испугалась ни адовых мук, ни огня, и сказала:
— Все обсудим потом, главное – вылечить Млада.
— Зачем ты попросила ее притащить волка в крепость? — елейно-зловещим тоном проговорил Зен.
— Я не просила. Флана сама.
— Ты напала на человека с факелом! — горестно и одновременно яростно обвинил меня Треден. — Что с тобой не так, девочка? Откуда в тебе столько злобы и нетерпимости? Неужто нету в тебе хоть капелюшечки смирения? Что ж ты сразу бросаешься-то на людей, как бешеная собака? У человека лицо обожжено, борода сгорела… а то как бы зрения лишился? Ты об этом подумала?
Старый добрый Треден... Привыкший слушаться «старших» и страдать, тихо жить в лесу и не перечить. Привыкший жалеть и лечить избитых декоративок и считающий женщин редкими, слабыми, несчастными созданиями, созданными лишь для размножения. Я собралась объяснить ему, как повел себя Вазраг, что сделал и что собирался сделать, но Зен опередил меня.
— Хватит, Тред, — сказал он. — Ирина бы просто так не напала. Что хотел сделать Вазраг? Забить волка на шубу и клыки выдрать?
— Д-да, — растерянно ответила я.
— Ты была против, и он разозлился?
— Да…
— Он на тебя напал, а ты ему факелом в лицо?
— Да!
— Молодец, — скупо похвалил Зен. — Но то, что волк здесь, огромная проблема. Ладно… разберемся.
Забрав у Треда факел, он пошел к клетке.
Мы с чернобородым остались стоять друг напротив друга, одинаково удивленные. Треден тем, насколько «официальная» версия случившегося отличается от настоящей, а я тем, насколько точно Зен обрисовал ситуацию. Бородач, постояв еще немного статуей, спросил тихо:
— Так и было? Ты Младушку отстаивала?
— Конечно. Он же наш.
Треден вздохнул тяжело.
— Ты прости меня… прости. Нам же ж другое сказали… что ты ни с того ни с сего взбеленилась… Никак я не могу привыкнуть, что ты как мужик лихая. Не видывал я еще таких женщин. Все думается мне, одержимая ты, и на всех просто так бросаешься, чтобы смуту творить. И рисуешь уж больно чуднО, из черноты угольной у тебя люди как живые получаются…