— Ты такая влажная, Morte, — выдыхает Неро. Я крепко обнимаю его за шею и закрываю глаза, чувствуя, как его пальцы толкаются в меня глубже. Каждый раз, когда мы с Неро вместе, – это эгоистичное требование полного обладания в сочетании с чем-то первобытным, настоящим, такое чувство, что мне это необходимо как воздух. Быть с Неро – это словно все время ходить по краю, за которым сама суть жизни.
Он сдвигается на кровати, а затем на смену его пальцам в меня погружается член. Руки Неро сжимают мои бедра, направляя их вниз. Тяжело дыша, я прижимаюсь губами к его губам. Сильнейшие, всепоглощающие впечатления. То, что начиналось как кровавая битва, теперь кажется сладчайшей капитуляцией: слияние двух истерзанных войной душ, ласкающих шрамы друг друга.
Я медленно двигаю бедрами вперед-назад. Дыхание Неро учащается, он прижимается ко мне всем телом. С тихим стоном я запрокидываю от удовольствия голову. Он прижимается губами к моему подбородку, а затем они двигаются вниз по шее, пока его зубы неистово царапают кожу.
Губы Неро добираются до моей груди, он втягивает в рот сосок и прикусывает так сильно, что от неожиданности я вздрагиваю и отшатываюсь. С тихим смехом он притягивает меня к себе, зарывается пальцами в мои волосы и приближает свое лицо к моему. Наши губы встречаются. На смену неистовству поцелуев приходит глубокая чувственность. Все те слова, которые ни он, ни я не можем произнести вслух, напряженно повисают между нами.
А если он знает?
Неро обхватывает ладонями мое лицо, вынуждая запрокинуть голову. Наши языки встречаются. При мысли о том, что нужно уйти от него, в груди все сжимается. Я этого совсем не хочу, но реальность такова, что иная жизнь – просто сон, мечта, на которую мы не имеем права. Сейчас я это отчетливо вижу, и, как бы ни было трудно расстаться с мечтой, в какой-то момент мы должны проснуться.
Неро сильнее прижимается ко мне, утверждая свои права на меня, оставляя свое клеймо. Сердце сокращается в груди. Я тоже льну к Неро и чувствую, что распадаюсь на части. Я пытаюсь воздвигнуть вокруг себя стальные стены – они мне необходимы для собственной защиты, – но сердце остается болезненно открытым.
Движения Неро становятся медленными, дразнящими. Он так глубоко, что ощущается частью меня. Волна удовольствия постепенно нарастает, а затем накрывает меня целиком, унося далеко-далеко отсюда. Я прижимаюсь губами к его губам, зажмуриваю глаза и чувствую, как по щеке катится слеза.
Неро напрягается, движения его становятся резкими, грубыми, и он, громко простонав мое имя, кончает.