Было что-то жутковатое в том, как спокойно она говорит о предстоящих утром страданиях, которые, безусловно, вернутся.
Эрмилина поднялась со скамейки и пошатнулась. Я подхватила её и помогла добраться до комнаты. Острая жалость болезненно ворочалась внутри, сжимала сердце, закипала слезами на глазах. Я пришла в свою комнату, села на кровать и расплакалась от бессилия. Нужно было что-то делать, но я понятия не имела, что.
– Опять кого-нибудь подожгла? – раздался голос из угла.
Я вздрогнула. Медведь! В последнее время он со мной не разговаривал, и я уже как-то отвыкла. Хотелось послать к чёрту этого юмориста, но сил не было. Я упала на подушку и разрыдалась в голос.
– Эй, перестань! – испуганно выпалил медведь. – Не выношу женских слёз. Рассказывай, что случилось. Вдруг помогу?
Ненавистные медведю женские слёзы тут же высохли. А ведь он действительно может помочь! По крайней мере, он наверняка знает, кому могла понадобиться коллекция сильных магов и для каких целей.
Я уже открыла рот, чтобы начать рассказывать обо всём, что приключилось, но во входную дверь постучали. Я подскочила, как ужаленная. Кто бы это мог быть? Обычно в домики студентов никто не заходил. Но сейчас точно не «обычно».
– Кто? – спросила я внезапно севшим голосом.
– Устрица в пальто! – донесся голос кастелянши.
Я метнулась в прихожую и открыла дверь. Милая пухлая булочка Гариетта буквально метала молнии:
– А что, наказание тебе уже отменили? Я теперь должна тебя вылавливать? Может и убрать подвал за тебя?
– Извините, – залепетала я. – Просто тут столько всего…
Не могу сказать, что я чувствовала себя виноватой. После сегодняшних событий кто угодно забыл бы о чём угодно, а уж тем более о такой неприятной вещи, как подвал.
– Не заговаривай мне зубы, – гнев кастелянши явно утихал. Да и вряд ли она была способна злиться долго: не тот характер. – Пойдём, отведу тебя. У меня рабочий день давно уже закончился. Жди вас тут, нерадивых…
Я с сожалением покосилась на дверь своей комнаты. Сейчас бы допросить медведя, пока он в настроении разговаривать. Ладно, сделаю это через пару часов. Будет вредничать, пореву немного. Выдал себя, плюшевая шкурка!
Повеселев, я бодро зашагала за Гариеттой, а вёдра и тряпки присоединились к нам уже на территории Академии. Уже через два часа я поняла, что переоценила свои силы: уборка двигалась медленно, у меня буквально всё валилось из рук. Я постоянно задумывалась о Майке и остальных пропавших, о пугающе отстранённой после отвара Эрмилине, вспоминала записку, пытаясь понять, что в ней не так – в общем, надолго зависала. А когда спохватывалась, мне не сразу удавалось сообразить, где я и что тут делаю.