— Прости, Анжелика, но у вас нет будущего. С Феликсом я уже поговорил, — покачал отец головой.
— Что? — я почувствовала, как по щеке покатилась слеза. — Что ты ему сказал?
— Мы сами разберемся, а тебе надо всего лишь с ним расстаться. Анжелика, так будет лучше всем…
Всем? Кому всем? Не мне точно…
— Я не смогу…
— Хочешь, чтобы он меня грохнул?
Удар… Как будто всех сил одновременно лишилась.
— Что? — еле выдавила из себя. — Ты о чем?
— В наших непростых отношениях с Феликсом наметилось временная передышка, — отец сверили меня взглядом. — Но он спит и видит, как бы мне отомстить. И ты, — он вспылил, тыкая в меня пальцем, — отличный повод со мной расквитаться.
Я не могла в это поверить. Они не просто конкуренты — самые настоящие враги. Скорее всего, именно по приказу отца стреляли в Феликса несколько недель назад.
И теперь он жаждет отомстить — за это время я хорошо узнала своего любимого. Вряд ли отступится, а отец так уж тем более заднюю не привык включать.
А я между двух огней.
Но отец, как ни странно, прав — у нас с Феликсом нет будущего!
И чтобы прекратить их вражду, я готова пожертвовать своей любовью.
Молча встала и направилась к двери, чувствуя, как по щеке градом текут слезы…
Феликс
Стук в дверь отвлекает от чтения бумаг. Их слишком много накопилось за последние несколько дней, пока дела насущные решал. А еще Малинка…
Точно, пора ее “увольнять” с работы. Достали меня уже ее дежурства!
— Войдите! — громко кричу и откидываюсь на спинку кресла, мечтая о сегодняшнем свидании.
Черт возьми, как мальчишка. Но мне это безумно нравится.
Однако улыбка тут же сползает с лица, когда дверь в кабинет открывается. Савелий, мать его. Этому что надо?
Кстати, два дня назад, когда встретились в ресторане, мне дико не понравился его взгляд. В сторону Малинки. А потом еще ее вопросы — откуда знакомы, когда пересекались.
И сейчас внутренний зверь делает стойку, громко рыча — Савелий здесь появился неспроста. Чует мое сердце, девушка всему виной.
— Чем обязан? — я встаю с кресла, перед этим стерев улыбку с лица, и направляюсь к углу стола.
— Не делай этого! — во взгляде мужчины сквозит ненависть. Слишком настоящая, чтобы не поверить его словам. — Оставь ее в покое, — он нагибается близко к моему лицу, видимо, желая лишь одного.
Убить меня глазами!
Мне плевать, я и не такие взгляды выдерживал. Не из пугливых, да и привык давно и к угрозам, и к столь независтливым взглядам. А всему виной — женщина. Это слишком отчетливо читается в глаза старого лиса.
Но сейчас ставка слишком высока, чтобы забить и не принимать близко к сердцу его угрозы. Хотя очень хочется свернуть этому старому хмырю шею.