— Ремень достанешь?
— Если понадобится.
— Лидия Марченко, — напомнила я.
— Плесни-ка, доктор, мне еще коньяка, — подставил папа со вздохом стакан Костику. — Знаю я ее, и она жива. По крайней мере была месяц назад.
Я вернулась в кресло, готовясь выслушать историю исчезновения Лидии. И, возможно, удостоверюсь окончательно в своей догадке. Сама не могу поверить… Черт возьми! Неудивительно, что моя вера в людей после такого умирает.
— Ты ее вывез из страны? — спросила я, когда поняла, что папуля не собирается продолжать, занявшись поглощением коньяка.
— Вывез. Она пришла ко мне, такая разбитая, несчастная. Я сразу не понимал, чего она хочет, и отказался от этой аферы. Посоветовал Лиде разобраться со своими мужиками, а не просто сбегать. Но она не могла, потому что… Это странно, конечно…
— Она любила их обоих, — догадался Костик.
— Да. И решила, если исчезнет, то сделает лучше для всех. Я согласился в итоге, хоть и не понимал ее. Помог ей сделать новые документы и отправил в Чехию. Там она и живет.
Я вот сидела и думала: папа мне заливает по привычке или действительно провернул такое?
— То есть ты, — наконец-то нашла я подходящий вопрос, — так просто признаешься в подделке документов? Да еще и вводил следствие в заблуждение.
— Спокойно, — поднял папа руки. — Я, конечно, не ангел, но не надо на меня вешать всех собак.
— Ну да, — пожал плечами Костик, — не в лес же в мешке он ее отправил, а в Чехию. Я бы тоже не отказался, пусть меня хоть пропавшим без вести, хоть убитым считают.
— Всегда ценил рационализм патологоанатомов, — серьезно кивнул папуля. — Хоть кто-то адекватный в вашей компашке.
Что-то старик сегодня щедр на комплименты в адрес Клементьева. Я уже видела везде подвох и считала, что они спелись за моей спиной. Ага, интриги, заговоры, расследования — получите и распишитесь. Хватает мне этого за пределами дома, а здесь хочу всем доверять.
— Папа!
— Ивонна, опять ты орешь. Я просто помог девушке, которая… Ей нужна была помощь, ты же сама воспитана на психиатрических замашках бабули, то есть моей матери. А представь, если у тебя оба родители психиатры?
— Мне тебя пожалеть за суровое коммунистическое детство?
— Историю Чехословакии подучи сначала!
— Извините, пожалуйста, — тихо и вкрадчиво сказал Ботаник, но его услышали все. — Может, мы вернемся к Лидии Марченко?
— Знаешь, Ивонна, — подмигнул мне папа, — а в этом парне что-то все-таки есть. Вот мы с тобой орем, переорать нас сложно. А он тихо сказал, но его услышали. Самородок. А с виду такой…
— Не оскорбляй, — предупредила я.