Чёртова девка!
Король содрал с себя испачканный камзол, швырнул его на пол и с яростью рванул ворот рубашки. Несколько жемчужных застёжек брызнули в стороны и со стуком раскатились по всей комнате.
Бордовое вино на белоснежной ткани смотрелось, как пятно крови.
Кровь…
К горлу подкатила тошнота. Он с детства не выносил вида крови. Даже разбитая коленка вызвала дикую панику.
– Ты трус, Голайн, ревешь как девчонка… – прилетел издалека насмешливый мальчишеский голос.
Чёртов, чёртов Рониур!
Король в бешенстве пнул рубашку под кресло подальше с глаз и выругался.
Он был властителем целой державы, его слово становилось законом, как только срывалось с губ. Но сейчас снова чувствовал себя мальчишкой, с которым старшие не хотят играть.
Старшие… Им все давалось легко: проказы, шалости, дружба, учеба.
Даже его собственные родители больше любили своего первенца, наследника престола. А его, Голайна, снисходительно баловали, не возлагая особых надежд на того, кому по праву рождения всегда суждено быть вторым. Чья участь – как там говорил Алард? – стать вечным принцем.
Они просто терпели его. Играли, требуя соблюдать свои правила, болтали о том, как будут управлять королевством, даже должности распределили. Он не забыл то распределение, в котором ему не нашлось приличного места.
Брат уже поплатился за это, а Рониур… чёрт побери, он должен был поплатиться!
Это ведь полная и безоговорочная победа над надменным красавчиком, о котором женщины вздыхали не потому, что у него есть власть, влияние и деньги, а просто так – из-за него самого.
И эта девчонка Юлия…
Он вспомнил, как она впервые явилась в его кабинет, перепуганная, прижимающая к груди зверя, при одном виде которого у любого жителя королевства волосы вставали дыбом.
Тонкая, изящная, совсем непохожая на лощеных придворных красавиц.
Хороша… Но видел он дам и краше. И груди у тех были пышнее, и губы сочнее, и талия тоньше… Но почему-то именно от нее он не мог отвести глаз, а внутри творилось что-то странное, неведомое ранее.
Она нарушила все до единого правила поведения в присутствии королевской особы, но его это только позабавило. В ней не было притворства или желания понравится. Сплошная неискушенность, невинность и непосредственность, что пьянили покрепче вина.
С первых же секунд встречи король понял: он будет не он, если не затащит эту девчонку в постель. Представив себе ее, обнаженную, распятую на шелковых простынях, он едва удержался, чтобы не наброситься прямо там, в кабинете.