Я попыталась встать, но Геннадий меня удержал.
— Всё нормально, Романа, Анна шутит.
Нет. Анна не шутила ни разу. Она принялась планомерно выедать мне мозг чайной ложкой. В какой-то момент не выдержала даже Нутелла.
— Так, продержись ещё немного, я сейчас придумаю, как тебя отсюда вытащить, — поднимаясь из-за стола и наклонившись ко мне, тихонько скомандовала она.
Коллега покинула кабинку, а я принялась про себя отсчитывать время, стараясь не вслушиваться ни в речи моралистки, ни в ехидные фразы её дочери, периодически подливавшей масла в затухающий огонь, ни в жаркий шёпот Геннадия, предлагавшего сбежать к нему в номер прямо сейчас, снять мне квартиру — в понедельник и купить много побрякушек — в будущем.
В висок билась лишь одна мысль: отсюда надо линять как можно скорее, и, возможно, стоит по дороге на Северный полюс позвонить Терневу. Рассказать, что произошло, и пусть приструнит свою невесту… или кто там она ему. Нет, общаться дальше я с ним не стану. Слишком уж это опасно. С такими врагами мне не справиться, но вот на его помощь теперь я рассчитывать вправе.
Вот только всё опять пошло не по плану.
Нутеллу я не дождалась. В кабинку ворвался разъяренный Тим и устроил скандалище с дракой. Только наблюдала я всё это как будто со стороны — так меня шокировало его внезапное появление. Сердце билось, словно готовое выпрыгнуть из груди. От осознания, что Тёрн примчался ради меня из Москвы, в кровь хлынуло столько адреналина и других гормонов, что я была близка к обмороку и в какой-то момент вообще перестала соображать.
Я не понимала, куда он меня притащил, где это случилось. Подсобка? Его комната? Моя комната? Да и важно ли? Мозг отключился. Я злилась на него, я скучала, я ждала, и он пришёл. Спас меня, вытащил из западни и накинулся с такими желанными поцелуями, едва опасность миновала, что я под этим диким напором просто отключилась, перестала соображать, и вышло, что вышло.
— Нет, нет, Тим, нельзя! Нам нельзя, — поначалу ещё шептала я, задыхаясь, в его рот. Где-то на подкорке, тихонечко умирая, стучал молоточек здравого смысла.
Я знаю. Стоило проявить решительность, оттолкнуть его руку — и я попыталась, но она уже преодолела резинку моих трусиков и уверенно скользнула глубже. Стало невозможно хорошо, я всхлипнула от его прикосновений — горячих, кайфовых, таких желанных…
— Почему? Ромашка моя, — пальцами раздвинул складочки, принялся хозяйничать уверенно и умело, как будто имел право, доводя меня до беспамятства. — Что мне помешает?
Ничего ему не помешает. Ни-че-го! Он делал это не впервые. Ему вообще ничего никогда не мешает. И именно понимание этого факта заставило меня на миг очнуться.