— Девушка, вам помочь? — на талии ощутила чужие руки, не спешащие оказывать помощь.
Поза бегуна на старте не позволяла рассмотреть обратившегося. Лишь журчащие нотки в голосе, да легкая хрипотца выдавала в говорившем мужчину.
— Нет. Что вы? Не стоит. Видите, асфальт понравился. Любуюсь, — съязвила.
Настроение и до этого находилось на отметке в районе плинтуса, теперь же и вовсе спустилось на минус первый этаж.
— Все же я вам помогу, — руки сильнее сжались, но вверх так и не потянули.
— Помогайте же быстрее, а то, чувствую, что скоро врасту в землю, — поторопила.
Наконец, мое бренное тело пришло в движение. Но только не вверх, а куда-то вперед.
По асфальту поползли мои многострадальные коленки, сдирая оставшуюся после падения кожу.
Я пискнула, понимая, что встреча с прошлым мне обеспечена.
— Ой, что случилось? Больно? — спустя несколько мгновений длинною в жизнь, оказалась стоящей на ногах.
Взгляд непроизвольно опустился на колени.
Лучше бы не смотрела.
На местах встречи коленей с асфальтом наливались кровью серо-бордовые отметины.
Привет зеленка!
В детстве мама все раны всегда мне мазала раствором бриллиантового зеленого, считая, что лучше него наша фармакологическая промышленность не придумала. Им обрабатывалось все, начиная от укусов от комаров и заканчивая открытыми ранами. Почему-то раствор всегда обильно заливался именно в рану, а не на край.
Я плакала, возмущалась, просила меня не мучить, но мама была непреклонна в своем желании вылечить как можно быстрее.
Одно время меня так и вовсе дразнили зеленкой пупырчатой. Карантин на ветряную оспу закончился быстрее, чем смылась зеленка. Вот и пришлось мне ходить в школу в зеленых несмывающихся отметинах.
Алине в этом плане повезло больше. Из-за ее непереносимости половины лекарств с зеленкой она не встречалась. Для нее мама покупала какое-то иностранное средство. Оно хранилось в шкафчике в ванной и трогать мне его не разрешалось трогать.
— Алиночке может не хватить, не смей прикасаться, — говорила мама.
Я и не прикасалась. Честно-честно.
А однажды пузырек с чудо-средством нашли разбитым. Ох и влетело же мне. Сколько я не пыталась оправдаться, что не трогала его, меня не слышали. До сих пор помню горечь несправедливых обвинений.
— Вам плохо? Может воды? — меня выбросило из воспоминаний.
Наконец, я смогла посмотреть на спасителя.
— Лучше водку, вату и присесть, — выпалила в ответ.
В глазах красивого черноволосого мужчины застыло изумление.
— Я с собой не ношу, — медленно произнес он. — Но мы можем зайти в ресторан поблизости.
Все же мужчины недалекие создания.