Рука с зажатыми деньгами замерла.
— Н-нет, — переход от легкого флирта к серьезному тону, озадачил.
— Тогда почему вы решили меня оскорбить? Кофе вас ни к чему не обязывает. Кажется, мы с вами определились, — мужчина чуть расслабился, но не до того состояние, в котором пребывал несколько мгновений назад.
— Я ничего такого не хотела, — мне стало неудобно.
— Полина, я нормальный мужчина. Не альфонс. Не жиголо. Не развратник, хотя женщин люблю, — на последних словах его тон начал смягчаться. — Мне приятно делать приятное женщинам. А угостить чашечкой кофе это и вовсе в порядке вещей. Да. Я не беден. Вы, наверняка, обратили внимание на мою машину. Но и не настолько скуп, как вам, может быть показалось.
— Мне не показалось. Просто я…, - начала объяснять. Умение оправдываться никогда не являлось моей сильной чертой.
— Полина, давайте поступим так. Я забуду как только что вы пытались меня оскорбить. Не спорьте. Для нормального мужчины это смертельная обида. А я в свою очередь довезу вас до дома. Вы же, наверняка, уже домой собрались?! — Платон оказался проницательным.
Я на самом деле поглядывала на светившиеся через улицу бегущие электронные часы. Зная сколько времени займет дорога домой, следовало выдвигаться. Иначе нравоучений со стороны маменьки не оберусь. Это Алина могла явиться домой среди ночи. Ведь у нее то съемки, то репетиции. А я себе не могла такого позволить. Не боясь нарваться на родительский гнев.
— Да, — пришлось признаться.
— Так что по коням. В смысле, идем в машину. Кстати, за кофе деньги давно уплачены. Не волнуйтесь.
Я вроде бы уже сидела в машине Платона, но только не полностью. И тогда она не показалась мне столько вызывающе шикарной. Машина как машина. Ну, восторгалась подобной Алина, ну и что? Поповозка, как любил пренебрежительно говорить отец. Своего авто у нас в семье не было. Маме духовный настоятель строго настрого запретил иметь в семье бесовский агрегат. Папа маме не перечил. Куда шея повернула, туда глава семьи и смотрел.
Теперь же, когда дверцы машины отрезали нас от внешнего мира, а в салоне засияла ненавязчивая голубая подсветка, показалось, что попала в волшебный мир. Кожаный салон навевал мысли о средневековье, деревянные вставки интерьера о филигранных работах краснодеревщиков, светящиеся лампочки, подмигивающие в известном только им ритме, о новогодней ночи.
В полутьме Платон стал загадочнее и недоступнее.
Я то и до этого не была склонна ему доверять. А в машине и вовсе начала опасаться.
Отодвинулась как можно дальше, насколько позволял ремень безопасности.