— Котика не спасала. Всего лишь покормила и воды налила, — отчиталась.
— Мам, да она издевается, — принялась жаловаться сестра. — Прошлялась где-то всю ночь, а теперь нам сказки рассказывает.
— Я прошу прощения, что вмешиваюсь в вашу милую беседу, — начал издали Вайолет, — но может быть вы выслушаете до конца почему Полина задержалась.
Сестре волей-неволей пришлось замолчать, хоть и ненадолго.
— А что ее слушать? — огрызнулась Алина. — И так все ясно. Опять будут отговорки. У нее всегда на первом месте чужие люди, а не свои родные. Она всегда находит для них время. А родной матери помочь она не может. Дома за нее волнуются, переживают, а ей хоть бы хны.
Мама усиленно кивала, соглашаясь со словами младшей дочери. Когда дело касалось выговоров за проступки мама с Алиной вещали душа в душу.
— Алина, вы не правы, — мягко перебил Вайолет Полину. — Не стоит так говорить о сестре.
Я и предположить не могла, что он встанет на мою сторону.
— А вы, господин Вайолет, ее не защищайте. Понятное дело что вы теперь будете покрывать друг друга, — Алина закусила удила. — Рука руку моет, — двусмысленно добавила она.
То с какой обидой она смотрела на мужчину, говорило само за себя. Алина обиделась за пренебрежение ее персоной. И теперь по полной отдувалась на всех кто был на моей стороне.
— Так. Хватит, — внезапно громко произнес отец, вставая с лавки. — Не стоит и дальше устраивать разборки на улице. Алина, Полина, марш домой. Там и поговорим. Время уже позднее. Нечего на улице торчать. А вы, молодые люди… вам тоже, наверняка, пора, — папа был очень зол. У него чуть ли не искры из глаз сыпались.
Я бы сказала, что таким рассерженным и властным никогда его раньше не видела. В нем словно другой человек проснулся. Строгий и решительный.
— Папа, — Алина попыталась возмутиться.
— Алинка, цыц, — прикрикнула мать. — Слушай отца.
Она удивленными глазами смотрела на мужа, но перечить его воле не стала, и сестру приструнила.
Я с понурой головой побрела в сторону дома, не дожидаясь понуканий, зная, что там продолжится головомойка. Идти на Голгофу не хотелось вовсе. Но другого пути не было. Следовало нести ответственность за свои поступки.
Прежде чем зайти в подъезд, я на прощание посмотрела в сторону оставшихся на площадке мужчин. Платон стоял ко мне спиной и что-то выговаривал Вайолету. А тот… тот не сводил с меня черных пылающих золотом глаз.
Этот его взгляд, пронизывающий до глубины души, острой иглой кольнул в самое сердце.
Неосознанно подняла руку к груди, как будто она могла избавить от иррационального чувства потери чего-то важного.