— Рус…
— Ну что? Когда ты последний раз отдыхала?
— Вообще-то, в марте мы с Улей ездили на экскурсию в Италию.
— Аврора, я не о том. Ты на каждые Улины каникулы с ней куда-нибудь ездишь. А одна?
— А почему я должна ездить на отдых куда-то одна, когда у меня есть дочь?
— Понял. — Я выставил вперед ладонь и начал лукаво угрожать: — Я поговорю с мамой.
— Решил подключить тяжелую артиллерию? — прищурилась она, а я лишь пожал плечами и как ни в чем не бывало наконец-то приступил к завтраку. — Ведь ее даже твой отец боится.
— Не боится он ее. Просто любит. Причем как-то ненормально, Аврор. Мне иногда кажется, что он повернут на ней.
В голове опять закопошились неприятные мысли. Я не хотел думать в том направлении, но ведь оно было самым очевидным. Если только Богдан узнал то же, что и я недавно… то отец мог…
Нет-нет, конечно, не мог.
— Как ты на Лие? — ехидно проговорила Аврора, заставляя застопориться весь поток моих мыслей. Я крепче сжал вилку, до последнего стараясь контролировать свое лицо, но, видимо, не столь удачно, раз невестка заметила. — Прости, — хрипло проговорила она.
Я кивнул и вернулся к разговору об отце, отстраняясь от мыслей о своей Кнопочке. Не сейчас. Не время.
— Насколько я знаю, отец не давал маме прохода еще тогда, когда она была замужем. Возможно, из-за этого у нас с Богданом и была такая маленькая разница в возрасте, — выдавил из себя милую улыбку, хотя самого дрожь пробирала, стоило только представить, какими именно способами отец не давал матери прохода.
Да я до сих пор не мог смириться с потерей Кнопки. С тем, что не все продумал до конца, упустил ее и наше счастье. Но все же я не был помешан на ней так же, как отец на маме.
Хотя как знать…
Как бы я вел себя, если бы она жила с кем-то другим и рожала ему детей? Даже думать о таком не мог. Здраво точно не мог.
Иногда ловил себя на кощунственных мыслях, что не знал до последнего, какую новость я бы предпочел: найти ее, но счастливо живущую с детками и каким-нибудь мужиком, или все же известие о том, что она умерла. Пожалуй, со вторым мне было бы проще смириться. И это было ничтожно с моей стороны, но изменить ход собственных мыслей, так же как и удушающую ревность, я не мог.
О чем только думал, когда разводился с ней, допуская мысль, что она не простит меня? Да, у меня была весомая причина, и я все же надеялся, что все обойдется и Кнопка ко мне вернется, но я же на полном серьезе был готов ее отпустить. Или думал, что был готов… Ведь допускать мысли — это одно, а верить своему подсознанию — совсем другое. И именно подсознание твердило, что Лию я бы никогда не отпустил по доброй воле.