— Собирай вещи, — приказал он.
Я моргнула. Не двигаясь.
И он тоже, пока не прошла почти минута. Я считала. Сорок восемь секунд тишины, зевающей по всей комнате.
— Собирай вещи, — повторил он твердым голосом.
Я словно проглотила наждачную бумагу.
— О чем ты говоришь?
Он вздохнул, долго и целеустремленно.
— Я говорю: собери сумку.
— Зачем?
— Съеденные молью свитера и обвисшие леггинсы, — огрызнулся он. — Похоже, это все, что у тебя есть, — он взглянул на жалкое подобие шкафа. — Мы исправим это, как только выберемся отсюда, — он посмотрел на сумку. — Собирайся.
Я снова моргнула, на этот раз быстро.
— Как только мы выберемся отсюда? — повторила я.
Он кивнул один раз.
— Быстро.
Я сглотнула и скрестила руки на груди.
— Я вообще не выхожу отсюда, если ты не заметил, — тихо сказала я. — Тем более с человеком, который, уверена, может меня убить.
— Лучше быть сильной, чем уверенной, — сказал он. — А я уверен, что люди, которые придут сюда, должны знать о твоей смерти. Вот этому можно поверить, solnyshko.
Этот комплимент на мгновение потряс меня. Но не звучало так, как будто комплимент принадлежал этому человеку, смотревшему на меня со слегка враждебным безразличием.
Он сказал по-русски, если не ошибаюсь. В старших классах я кое-что учила. Родители позаботились о том, чтобы я свободно владела несколькими иностранными языками - мандаринским и испанским, и еще три более-менее знаю.
Но у него ни намека на акцент. Он был либо американцем в первом поколении, либо преуспел в избавлении от каких-либо определяющих черт своего голоса.
Я сделала ставку на последнее.
В нем было что-то темное, чужое, странное. Он не отсюда.
Мой желудок скрутило от уверенности в том, что произошло до комплимента.
— Ну, они все равно придут, — сказала я тихим голосом.
Гнев, настоящий горячий гнев, вспыхнул в глубине его ледников.
— Что? — прошипел он.
— Они придут, — повторила я. — И ты прав, моя смерть будет неизбежна. Скорее всего, медленная, — я взглянула на сумку. — Потому что я ни за что не упакую сумку и не выйду из дома, — я сделала паузу. — Не могу.
Он расстегнул пиджак, видимо, для свободы движений. Потому что потом он подошел к моему шкафу и выдернул оттуда все вещи, запихивая их в сумку. Я стояла, приклеив ноги к полу, язык к нёбу, и наблюдала. Я молча позволила ему сложить мои скудные пожитки в одну сумку.
Он поднял глаза.
— Я предполагаю, что у тебя в ванной есть аптечка, полная наркоты, которые тебе понадобятся?
Я моргнула.
— Наркоты?
Он коротко кивнул.
— Антипсихотики, антидепрессанты. Усиливающие. Успокоительные. Валиум, Лоразепам, Прозак, — перечислил он с нетерпением и злобой.