Я не отступила, хотя некоторые из моих последних оставшихся инстинктов выживания кричали об этом. Их не хватало, чтобы передвигать свои ноги.
Итак, он подошел, и смерть тоже.
Я вздохнула с облегчением. Какая-то больная часть меня была рада, что он это делает. Рада, что ему удалось убить меня, что он сохранил мою смерть в своем доме. В его коллекции.
Я ожидала, что его руки сомкнутся вокруг моей шеи, сдавят горло, лишат меня воздуха. Но они этого не сделали. Хотя они целились на это, я уверена. Мой взгляд не отрывался от его, который был холодным и непреклонным. Пропасть, в которую я собиралась добровольно сдаться. Но потом она закрылась, и в тот же миг его руки крепко и болезненно обхватили мои плечи.
Из-за удивления я и не подумала бороться, когда он двинул меня. Мои ноги, которые когда-то были бетонными шлакоблоками, прикрепляющими тело к полу, поднялись и легко позволили вести себя. И только когда сад бросился в глаза через кристально чистые окна, мой разум догнал меня и начал сопротивляться. И конечно, было уже слишком поздно.
— Я не позволю тебе создать еще одну тюрьму, — решительно заявил он, открывая дверь.
Я тут же напряглась от напавшего на меня свежего воздуха, отступая назад, чтобы найти утешение в доме, который все еще пугал меня. В человеке, который все еще пугал меня так же сильно, как и интриговал.
Но ничто не пугало меня больше, чем этот ветерок, это широкое открытое небо снаружи. Я боролась как ребенок; железная грудь толкала меня вперед силой своего шага.
Мир рванулся вперед, а я покачнулась на пороге. Ароматы атаковали мои чувства: свежескошенная трава, цветы… жизнь. Это должно было освежить меня от затхлого запаха смерти, к которому мои ноздри привыкли.
Но нет. Это было удушье. Тошнотворное. Мне не нужна была жизнь в ноздрях и в легких. Я не нуждалась в этом. Я бы скорее умерла.
— Мир всегда будет здесь, хочешь ты гнить в четырех стенах под крышей или нет, — сказал он, толкая меня. — Ты все еще существуешь в нем снаружи, точно так же, как и внутри.
Что-то во мне сломалось в ту же секунду, когда стало мучительно очевидно, что я не контролирую ситуацию. Что меня во второй раз вытолкнули в мир, от которого я пряталась. Я закричала, как банши. Моя борьба превратилась в борьбу дикого зверя, дикой кошки. Я царапалась ногтями, кусалась, желая вонзить зубы в плоть, оторвать ее от кости.
Но я не получила крови, которой так жаждала. Нет, в диком безумии я смотрела в спокойные ледяные голубые глаза. За этим быстро последовал удар кулаком в лицо, вспышка боли, легкий хруст костей, а затем ничего.