Андрей снова смотрит на меня, и его утробный рык одновременно с ускоряющимся темпом откликается во мне пробегающей дрожью и зашкаливающим пульсом.
— Кричи, Ви-ки, хочу слышать!
И я ему подчиняюсь, уже вслух крича: «Еще, Андрей», до того как снова разлетаюсь на миллиард осколков. Я чувствую, как он замедляется, давая мне насладиться этими мгновениями. И понимаю, как ему приходится сдерживаться, по подрагивающим от напряжения плечам и как отчаянно он меня целует, словно компенсирует временную задержку.
Едва мои спазмы стихают, Андрей переворачивает меня и задирает мой зад вверх.
— Как тобой насытиться? — сквозь гул в ушах слышу вопрос Андрея.
И, не успев сообразить, что ответить, получаю новую порцию шока. На моей шее появляется еще один кожаный аксессуар.
Ранний летний рассвет разбудил жизнь в саду. Пернатые разносят пустые кормушки, потому что бабушки неделю нет, а больше никто их не балует. Тихо шуршит автоматическая газонокосилка за окном, и только в доме тишина. Все спят. Кроме нас, мы еще не сомкнули глаз.
Уставшие, обессиленные и удовлетворенные, мы лежим и молча смотрим друг на друга. Не знаю, о чем думает Вика, глядя на меня, а мой мозг, постепенно включаясь, обескураживает меня потоком мыслей.
— А как ты так быстро выбрался из гостевой? — спросила проказница, напомнив мне, что за это еще не получила.
— Дверь открыл и перепрыгнул через кресло, — поясняю Малявке и сам получаю новую порцию удовольствия от мерцающих серых глаз, — дверь открывается внутрь, Малявка.
Вика удивленно смотрит на меня, а я млею, как кошак на крыльце под ласковыми лучами утреннего солнца.
Сколько раз я видел в своей постели таких девушек? С растрепанными волосами и раскрасневшимися щеками, в блеске глаз которых видел свое отражение. Не сосчитать.
Но эта малявка другая. И, несмотря на мое внешнее спокойствие, внутри я снова напряжен от одной простой мысли — она уйдет, ей ничего от меня не нужно. И я не знаю, как это изменить, что сделать, чтобы она осталась рядом?
Необходимость ухаживать за женщинами и думать о том, как им угодить, в моей жизни не возникала. Даже для Стефи подарки и цветы покупала моя секретарша, тщательно отслеживая значимые даты. И мне приходиться судорожно вспоминать что-то кроме поездок к моим родственникам в Италию, а то опять пошлет меня в пенсионный тур.
В меня вселился внимательный доктор Хаус, засунувший меня в аппарат МРТ и отслеживающий каждую долю секунды.
Переполняющее меня цунами останавливает сердце, когда я задаю вопрос:
— Вик, давай сходим куда-нибудь?