Ну, значит, не будем нарушать традиции свое самовыбранной родины.
Еще не мешало бы привезти гостинец, но увы – у меня из гостинцев только крошки от перцовых печенюшек. Большую часть их мы заточили под пиво, а меньшую слопала сестренка. Сообщив мне, что точно такие же делает ее мама. Только перца она кладет меньше. Но все равно вкусно.
Так что гостинцев, увы, нет. Разве что по дороге на вокзал конфет каких-нибудь купить, к чаю…
С этими мыслями я поправил тюбетейку и вышел из комнаты.
Я зашагал мимо кустов, омытых недавним дождем и потому посвежевшим и позеленевшим. Хотя и основательно попятнанным желтизной. Ну да – до осени всего несколько дней осталось.
– Стой, – сказали из кустов.
Я замер.
– Естественнее стой.
Я расслабился и сделал вид, что ищу по карманам то ли спички, то ли папиросы.
– Идешь до конца аллеи, сворачиваешь на улицу, доходишь до проспекта, идешь до трамвайной остановки, которая возле Генеральского дома. Ждешь меня там. Понял?
– Понял.
– Выполняй, – кусты не удержались и хихикнули.
Я вскинул вещмешок на плечо, закурил и зашагал по установленному маршруту. Такие сложности, чтобы всего лишь добраться до железнодорожного вокзала с девчонкой, которая тебе нравится…
С другой стороны – время сейчас такое. Увидят нас, прогуливающихся вместе – раздуют так, как будто мы по улице не гуляли, а занимались всякими непотребствами. На этой самой улице. Под одобрительные комментарии прохожих. Мне-то ладно, мне пофиг, что с дикого талганца взять, а Нитке? Ее же заклюют, припишут аморальное поведение и даже могут погнать из комсомола… или как он там здесь называется? Для здешнего комсомольца это хуже расстрела, а для Нитки – тем более. Она и меня тихонечко агитирует «за советскую власть», то есть – вступить в этот самый… как его, черта…
Ну а если с третьей стороны – в нашем времени что, лучше? Мне одна подружка рассказывала, что у нее в школе – подружка школу уже окончила, если что – чуть не затравили молоденькую учительницу, только за то, что на новогоднем празднике она танцевала медленный танец с восьмиклассницей. Повторяю – просто танцевала. Не зажимала в темном углу, не целовала взасос. Танцевала. И этого хватило для того, чтобы обвинить ее в растлении несовершеннолетних, в нетрадиционной сексуальной ориентации, во всех смертных грехах. Ну а что делать, если учителей мужского пола в школах не так уж и много, а ученики этого самого мужского пола тоже не горят желанием танцевать не только с учительницами, но и с одноклассницами. Боятся они, видите ли, и стесняются. Нет, на словах они, конечно, храбры и отважны, а как потанцевать – нет их.