- Но обсуждала же тогда в баре? Это уж я молчу про то, что я тебя вообще-то…
- Я была пьяна!!! – прошипела Сати, чувствуя, как румянец заливает щеки. Надо будет на досуге нарисовать табличку с этим напоминанием и доставать всякий раз, когда Хади заикнется об их мимолетной связи.
- Первым делом, когда прилетим, как следует тебя напою, - заявил Хади. - Не бойся, просто хочу развязать тебе язычок. Тебе нравится, когда я веду себя как зануда-ботаник? Окей! Ну а мне нравится, когда ты со мной откровенничаешь. Рассказываешь всякие свои женские секретики. Предлагаю обмен. Что скажешь?
Сати не восприняла его предложение всерьез, хотя оно не могло не вызвать на ее лице улыбки. Она никогда не дружила с парнями настолько близко, чтобы делиться с ними такими вещами – ну, кроме Илеза – и единственная причина, по которой она не хотела все ему выкладывать, заключалась в том, что это было неприлично. Однако Хади создавал вокруг себя такую ауру, что с ним хотелось откровенничать, и обсуждать самые личные аспекты жизни казалось абсолютно естественной вещью - как бы она этому ни сопротивлялась. А, может, дело было и не в нем, а в ней самой? Может, родители ей что-то недодали или природа что-то недокрутила, отчего ее порой распирало желание вести себя развязно и вольно? И, встретив Хади, любителя попинать нормы морали и этики ее строгого общества, она попала в одну с ним струю?
- Мы договорились, что именно ЭТОГО не будет до свадьбы, - сдалась Сати. – Это было наше обоюдное решение. Больше никаких подробностей, ладно?
- Так и быть, - смилостивился Хади.
Сати уже бывала пару раз в Турции с родителями. Эмран не любил жару и выезжал на море в сентябре, поэтому она была готова, что здесь будет теплее, чем в Москве. Едва они с Хади вышли в зал огромного Стамбульского аэропорта, к ним устремился невысокий усатый мужчина в возрасте с широкой улыбкой на устах. Распахнув объятья, он сгреб Хади в охапку и, тиская, как зверушку, разразился длинной пламенной речью на турецком, из которой Сати распознавала только имя мужа. Сам так называемый муж смеялся в ответ и отвечал не менее бойко. Сати знала, что он умеет разговаривать на родном языке, а вот слышала впервые. Быстрый, шипящий и урчащий мартовским котом, турецкий, если можно так сказать, подходил Хади намного лучше русского. Как шлейф идеально подобранного одеколона, как тщательно продуманный хаос кудрей на его голове, турецкая речь дополнила его образ горячего южного парня, который бесил Сати и, к ее ужасу, одновременно притягивал. Глядя на Хади, она будто бы смотрела триллер – отталкивающий и манящий одновременно.