Эти слова въелись в память, как только шейд прочитал их, стоя на башне. И пометка Бирте на полях запомнилась тоже: «Северная башня. Заливной луг за городком Лифит, проезжий тракт и за ним до оврага у Серых камней». Куратор был прав, его подопечный не смог бы удержаться и непременно поднялся сюда, если бы уже не стоял на круглой площадке. Эйдан устремил взгляд туда, куда подсказал Бирте. Пейзаж был неплох, но проникнуться им можно было лишь после того, как перед внутренним взором всплывала Равнина Тающих снов. Что подразумевали под этим названием те, кто жили до Эпохи магов, оставалось только гадать, но направление к таинственной цели шейд запомнил, точней, его первый этап.
Кому когда-то принадлежал замок, где ныне расположилась обитель инквизиторов, обитатели древней твердыни знали. Герб и имя было высечено в нескольких местах, так что понять, что Валбор пишет именно об этом замке, было несложно. Однако «Врата миров»… Это будоражило любопытство и воображение. Имело ли это переносный смысл, или же значение указывало на то, что отсюда можно было перейти куда-то в другие измерения, сейчас понять оказалось невозможно, но гадать и предполагать никто не мешал. Тем более что Антар стоял на территории Радужной империи, первым императором которой был один из пяти богов древности, который, как уверяли летописи, мог преодолевать грани чужих миров.
– Любопытно, – задумчиво протянул старший инквизитор и пришпорил коня, более не задерживаясь возле стен обители.
Он спешил к столице, потому что там ждало его не только расследование, и даже тревога за Никса не стояла первом месте, Эйдан отчаянно скучал по своему питомцу. Еще никогда они не расставались. Пусть незримый, но Горт всегда был рядом. Он давно перестал быть для инквизитора колдовским созданием, зверь превратился в родное и близкое существо. И только один человек мог поспорить за главенство в сердце сурового шейда с Гортом, но о нем… о ней Виллор старался думать, как можно меньше, опасаясь сорваться в Рич раньше времени.
Иногда Эйдан скучал по тем грезам, которые так тяжело было отличить от реальности. Они выматывали душу, но сближали с Ливианой Ассель, пусть только во сне. Теперь же их не было. Грезы исчезли еще в Риче, как исчезло постоянное раздражение и навязчивое желание увидеть женщину, сумевшую покорить холодное сердце, не приложив к этому ни единого усилия. Нет, не так. Увидеть ее, прикоснуться, услышать голос – этого старший инквизитор хотел по-прежнему, но пропала изматывавшая его тяга, и чувства стали… естественными. Можно было думать о деле, заниматься расследованием, разговаривать с людьми, не опасаясь, что его накроет очередная греза, и как следствие, злость. Виллор вновь стал собой. Он больше не опасался навредить тем, кто окажется рядом в момент, когда душу рвет на части от тоски и желаний.