Старший инквизитор закрыл за собой дверь в комнаты Линиса, сделал пару шагов прочь и остановился, задумчиво глядя в пустоту. Он вспомнил историю, рассказанную магистру, в которой представил жертвой Мирис погибшего охранника. О его лжи знали пятеро, но переживать пока стоило лишь об одном. Тим не выдаст своего хозяина, Никс пока лишен возможности говорить. Те два охранника, которые вернулись в обитель с Эйданом и его слугой в день смерти Гурнниса, уже вновь покинули Орден. Оставался только Ленс Моли, и он вскоре должен был вернуться в замок. Если Линис задаст ему вопрос о проклятье, то ложь старшего инквизитора станет очевидной и подозрительной. И следующей мыслью было: «Моли не должен встретиться с Линисом».
Конь неспешно ступал по желтому шуршащему ковру, устилавшему Старый лес. Он переходил с места на место, отыскивая под листвой пучки пожухлой травы. Тихо позвякивала сбруя, не нарушая задумчивое уединение хозяина скакуна, сидевшего под деревом. Светловолосый мужчина поднял взгляд ясных голубых глаз к такому же чистому голубому небу. Оно просматривалось в окошко из золотых крон, и эта игра красок зачаровывала, навевая желание полюбоваться умиротворяющей картиной еще немного. Старший инквизитор Виллор любоваться не стал. Он откинулся спиной на ствол старого дерева, прикрыл глаза и коротко вздохнул. До столицы оставалось всего несколько часов конной езды. И пока его скакун отдыхал после жеребец, всадник предался воспоминаниям о прошедших днях.
После той ночи, которую Виллор и Линис провели в размышлениях, Эйдан проснулся ближе к полудню. Он чувствовал себя полностью отдохнувшим. Тело и разум, как обычно, быстро восстановились, и старший инквизитор был готов к продолжению расследования. Не хватало только утренней болтовни с Гортом, но унывать по этому поводу шейд не стал. Зверь вернется, как только Никс окажется в стенах главной королевской тюрьмы, и тогда можно будет готовиться к встрече с Моли.
– Лишь бы довезли, – на мгновение нахмурился Эйдан, но легкое облачко с его чела исчезло быстро.
Магистр был прав, когда говорил, что день разгонит ночную тягость. И пусть никуда не исчезли преступления, совершенные кем-то из братьев, пусть над Бирте по-прежнему висело подозрение в предательстве, и где-то за спиной притаился враг, но дышать стало легче. Можно было собрать воедино то, до чего они с Линисом додумались ночью, отсеять домыслы и заняться фактами. И первое, что стояло в списке Эйдана – это разбирательство с собственным куратором. Откладывать визит к Бирте не имело смысла, промедление не обеляло магистра и не помогало следствию.