Словно удавкой сдавила горло тоска по лучшей подруге, которая после окончания школы переехала с родителями в Питер. Как же её не хватало! Особенно сейчас… Марина бросила рюкзак на один из шезлонгов с порядком облезшей от времени краской, что делало их похожими на раритет из позапрошлого века. Давненько она сюда не поднималась, уж больше года. С тех самых пор, как в её жизни появился Максим. И неожиданно мощная волна чувств захлестнула её, вытеснив собою всё остальное. Вытеснив все страхи и сомнения, заполнив весь окружающий мир теплом и светом.
Дико хотелось курить. Впервые так сильно с тех пор, как пришлось бросить по настоянию врачей. Врачей, которые поставили её сердцу этот непроизносимый диагноз всего за пару месяцев до волшебной встречи с волшебным принцем на белой тринашке. Марина не стала говорить Максу про болезнь. Не хотела, чтобы он стал её жалеть, переживать. Ведь она уже тогда знала, что вместе они не навсегда, и надеялась лишь растянуть эти мгновения счастья на подольше. Возможно эта недосказанность, эта пунктирная граница, прочерченная между ними, и привела к такому итогу. Она ведь и в любви ему так ни разу и не призналась. Тому, что между ними происходило наверно даже и слова ещё не придумали, это вообще было больше похоже на романтическую игру, чем на отношения. Вроде как друзья-любовники. Так казалось проще, ведь они ничем не связаны, ничем не обязаны, и всё так легко и просто, а когда настанет время расстаться, то никому не будет больно. Так ей казалось, и даже мысли не возникало, что что-то может пойти не так, что реальность вдруг окажется иной. А время шло, оно неспешно, но неумолимо утекало как песок, белый слепящий песок, сочившийся между детских пальчиков, в котором вдруг ярко вспыхнуло красное солнышко.
Камешек имел форму сердца, от которого откололся небольшой кусочек, она тогда долго ещё копалась в горячем песке, надеясь найти его вторую частичку. Папа сказал, что это сердолик. «Да! – радостно откликнулась малышка, – сердалик, кусочек моего сердца, он сам меня нашёл!» – гордо добавила она и крепко прижала к себе своё сокровище. Родители даже приделали к находке подвесное ушко, чтобы можно было носить его на цепочке, как кулон. Это было единственное украшение, которое она действительно носила, если не считать серьги гвоздики, с которыми (ведь ты же девочка) ей всё-таки пришлось смириться. Даже наручные часы казались кандалами, и вызывали лишь стойкое отторжение; те несколько штук, которые ей дарили на день рождения так и лежали без надобности в коробочке с прочими кулонами, брошками, браслетами и висючими серёжками от мамы, папы, тети Лены и «женихов» разных лет. Впрочем, кулон она тоже вскоре перестала носить на шее, когда цепочка порвалась, и камешек едва не потерялся. Тем не менее, разлучить их было не возможно, и кусочек сердца с новой цепочкой всегда был рядышком. В каждом рюкзачке и в каждой сумке был специально выделенный кармашек на молнии, где он и сопровождал свою хозяйку в полной безопасности.