— Почему?
— Я хотела поговорить с вами о сестре и, — она запнулась. Что-то мешало сказать про мокрозяву.
Увидев её замешательство, Окато жестом пригласил Найру идти к лечебнице. Она послушно пошла рядом, подбирая слова.
— О чём ты хочешь поговорить? — спросил врачеватель.
— О воде.
— Воде? — удивлённо переспросил Окато.
— Да. Я хотела узнать, вы покупаете откукренную воду или у вас есть свои мокрозявы?
Врачеватель бросил на неё косой взгляд. Его худая, похожая на птичью лапу рука выпросталась из-под складок широкого плаща, поправила затянутую на узел завязку на шее и вновь скрылась в многочисленных складках.
— Простите моё любопытство, — сбивчиво продолжила Найра. — Но если к вам вдруг приведут мокрозяву. Вы будете бесплатно лечить сестру того человека?
Ей вспомнилось, как Мира стояла, прижавшись к стене за дверью. Напуганная, ожидающая предательства. И как при виде Найры страх в её глазах сменился радостью. Мокрозява доверяла ей. Найра поняла, что не может продолжать. Даже ради Фриды. Нельзя купить здоровье сестры такой ценой. Должен быть другой способ достать деньги.
— У тебя есть мокрозява? — осторожно спросил Окаи.
— Нет, — торопливо ответила Найра.
Врачеватель изумлённо открыл рот.
— Я всего лишь хотела сказать, что очень… Очень вам спасибо! — Она сконфуженно замолчала.
— Где она? — спросил Окато, и в голосе зазвучала жёсткость.
— Кто? — Найра беззаботно улыбнулась. По крайней мере, ей хотелось думать, что улыбка вышла беззаботной.
Окато остановился, и ей пришлось тоже остановиться. Она чувствовала неловкость и смущение, но, в то же время, лёгкость от решения не продавать Миру.
— Ты хотела предложить мне мокрозяву, — сказал Окато, пристально глядя ей в лицо.
— Нет, господин, — смущённо улыбнулась Найра.
— Хотела, — жёстко перебил он. В его лице проступило что-то хищное, алчное. Найре показалось, что, он готов откусывать от неё по куску и заглатывать, не жуя.
Она испуганно отшатнулась и залепетала:
— Нет! Простите, если вам так показалось. Я такая фантазёрка. Как придумаю что-нибудь… И сейчас… Всего лишь представила, как было бы хорошо, окажись у меня мокрозява. Я тогда могла бы не платить за Фриду… Правда же?
Она видела, как меняется лицо Окато. Он старался взять себя в руки, и наконец, это ему удалось.
— Нехорошо отдаваться своим фантазиям, Найра, — произнёс врачеватель.
Его лицо вновь выражало обычную доброжелательность.
— Простите, господин Окато, — смиренно произнесла она. — Я глупа.
Взгляд, которым он окинул её, говорил: «Что есть, то есть».
— На самом деле я хотела сказать, что завтра мне должны вернуть долг. И я смогу заплатить за Фриду. Сразу всё, полностью.