Стоило мне повернуться, как Тол присел передо мной и закинул меня к себе на плечо. Я брыкалась, даже пару раз ударила его по спине, но мы достаточно быстро добрались до кровати на втором этаже студии, на которую Тол небрежно швырнул меня, благо матрац оказался достаточно мягким.
— Эй! Я тебе мешок с картошкой что ли?! — возмутилась я, переворачиваясь с живота на спину.
Встав над кроватью, Тол с интересом разглядывал то, как я веду себя.
— Забавно. Раньше ты была такой тихой и стеснительной, а теперь вся такая строптивая, мне нравится… Так и назову твою песню: «Строптивая».
Я на секунду застыла, прекратив попытки скатить с кровати на пол.
— М-мою песню…?
Салтыков пожал плечами.
— А ты думаешь, я струны порвал, когда рыбу на них ловил?
Мои глаза широко раскрылись. То есть… То есть весь сегодняшний вечер Тол писал песню для меня и про меня? Именно поэтому он порвал струны и теперь я здесь… Я не могла описать, что чувствовала в тот момент, как вдруг телефон, торчащий в заднем кармане моих джинсов, зазвонил.
Нагнувшись, Тол вытащил его и глянул на меня.
— Тебе звонит Макс. Надо бы ответить.
Я встрепенулась, глядя на собеседника не из самой удобно позы.
— Не смей!
Но было уже поздно. Мужчина с легкостью смахнул на экране зеленую трубку и ответил товарищу по группе коротко и весьма информативно:
— Она занята.
Закончив разговор, Тол выключил звук на моем телефоне и убрал его куда подальше. Подойдя ближе к кровати, он склонился надо мной, облизнув мою шею, от чего я снова задрожала.
— А чего это ты так волнуешься из-за того, что Максу ответил я? Ревновать будет?
— Ага, как и твоя Карина! — из последних сил огрызнулась я, как вдруг говорящий схватил меня за шею, чтобы установить между нами зрительный контакт.
— Теперь никаких Максимов, никаких Антонов, никаких Карин. Только ты и я. Поняла?
С этими словами Тол снова бросил меня на кровать и тут же снова перевернул на живот. Я опомниться не успела, как он начал стаскивать с меня джинсы. Я не знаю, испугалась ли я, или уже втянулась в игру, но я окончательно перестала сопротивляться, отдаваясь потоку чувств, которые возникали в моей душе одно за другим. В тот момент я еще не совсем понимала, что значит сказанное Толом, потому так ничего и не ответила ему.
Джинсы слезли с меня, но не без труда, после чего музыкант тут же шлепнул меня по тому самому месту, из-за которого джинсы не хотели поддаваться. Я слегка вздрогнула, но скорее от неожиданности.
— Какая попка… Я по ней скучал. А какие трусики… Невинные, белоснежные, кружевные. Мне нравится!