Воскресенье – выходной. Утром я приняла душ. Привела себя в порядок. От пережитого на работе остался неприятный осадок, как ил на дне реки, вроде мягкий, но отвратительно скользкий.
Дёмка-змей укусил меня. Я его стукнула, но это удовлетворения не приносило, потому что сладость поцелуя осталась на душе мучительным воспоминанием и продолжала меня терзать.
Дёмка-змей. Настоящий. Искуситель.
Вот зачем девушке знать, как бывает сладок запретный плод?
Всё же у меня было хорошо. Жила, ремонт делала, Пашу К призирала. А теперь даже Пашу не призираю, мне вовсе на него наплевать. Разве можно не испытывать никаких чувств к своему жениху?
Беспредел какой-то!
Я даже пошлую надпись в открыточке прочитала, чтобы взбодриться и возненавидеть Егорова младшего. А не получилось.
Плевать на Пашу, только Дёма в голове.
Верхнюю одежду всю сложила в шкаф, сдёрнула с силой вешалку в прихожей. Включила я музыку.
Все волосы аккуратно спрятала под розовую косынку. Взялась за краску и широкий валик. Вылила краску в ванночку и стала красить стену в прихожей в белый цвет.
Это успокаивало и делало меня очень полезной особой. Почему-то я себя не очень хорошо чувствовала, когда сидела без дела.
В дверь всунули ключ, и я приготовилась возмутиться маминым появлением.
Дверь распахнулась, а на пороге уставший, заросший Демьян Дмитриевич.
Как к себе домой вошёл. И не глядя на меня, мимо прошагал в ботинках к кровати, таща белый пакет из продуктового магазина.
У меня челюсть отвисла, с валика капала краска прямо на мои носки.
– Ты что тут забыл?! – я аккуратно положила валик в ванночку. Отключила музыку на телефоне и пошла, выяснять отношения.
Демьян, как ни в чём не бывало, спокойно скинул своё пальто и пиджак на диван, там же снял туфли.
– Змей! Ты что делаешь в моей квартире?! Откуда у тебя ключ?! – недоумевала я, ставя руки в бока.
– У отца стыбзил, – устало ответил Дёма. – Я у родаков живу за городом, лень ехать.
– И это повод завалиться ко мне?! – возмущённо кричала я, не скрывая своего недовольства.
– Ага, – он продолжал раздеваться, вгоняя меня в краску. – Есть сменное бельё?
– Конечно! И трусы и майка. И юбка найдётся! – раздражённо бунтовала я.
– Очень смешно, – он расстегнул последние пуговки на рубахе и стянул её.
И всё! Нет Иры!
Пропала я.
Иссушенное мускулистое тело приковало взгляд. Он занимался… чем-то вроде воркаута, не иначе. Потому что мышцы были иссушенными, ярко-выраженными. Не перекаченными, не поднятыми стероидами, а именно крепкими. Шея залипательная над острой ключицей. Плечи широкие. Торс шикарный и самое завлекательное – кубики на прессе. Самые настоящие, не фоторедактором подкрашенные, а реальные.