Когда я пришел в себя, рядом не было никого, кроме Маги. Друг выглядел уставшим и очень испуганным. Мне еще никогда не приходилось видеть его в таком состоянии.
«Что-то произошло, – промелькнуло в моей больной голове. Попытался сесть, но не получилось. Комната закружилась и поплыла перед глазами. Рвотный спазм скрутил желудок, я поморщился. Во рту был противный горький привкус, словно туда нагадила стая бездомных котов. – Черт, как же мне плохо…»
– Дим? – я смотрел на движение губ друга и не мог понять, что он говорит. В голове так гудело, что мозг, казалось, готов взорваться. – Мать твою, что же ты натворил, ублюдок?!
Руки меня не слушались. Ног не чувствовал вообще, но, при этом, мое тело будто налилось свинцом и стало в сотню раз тяжелее. Попытался перевернуться на бок, но не получилось. Я был как бревно, поваленное на землю. Шевелил губами, хотел спросить, что произошло, но не было ни звука, или я просто ничего не слышал.
– Ты понимаешь, что это все?! Это конец, сраный ты придурок! Нас же всех повяжут из-за тебя…
Магомед резко вскочил на ноги и принялся мерить ее шагами. Хотел проследить за ним взглядом, но не получилось. Меня вырвало. Благо, успел повернуть голову, и содержимое моего желудка оказалось на полу из черного дерева.
После этого стало чуть легче, но, по-прежнему находился в некой прострации. Не знаю, что было после, но в себя я пришел только в больнице. Понял это по запаху лекарств и яркому белому освещению, от которого болели глаза. Тогда, я и представить себе не мог, какие открытия меня ожидали…
Когда туман перед глазами рассеялся, понял, что мы с Максом остались одни. Ни Мери, ни Алессандро за столом не было. Окинул взглядом зал в поисках этих двоих, и чуть было не засмеялся от вида их, танцующихся в центре, под огромной хрустальной люстрой.
Они медленно кружились под звуки музыки, ди Аллегро обнимал девушку за талию, ее голова почти покоилась на его груди. Со стороны они выглядели как идеальная пара. От этой мысли мою грудь пронзила острая боль, словно что-то острое полоснуло прямо по сердцу. Там, где был шрам, почувствовал сильное жжение. Невольно, потянулся рукой к своей отметине. Она снова напомнила мне о той ночи. Ночи, которую я не могу ни забыть, ни вспомнить. Пальцы собрали белоснежную ткань рубашки и сжали ее, сминая.
– Вообще-то, – до моего слуха дошел голос друга. Я ожидал услышать в нем очередную порцию шуток и издевательств, но не на этот раз. Макс был вполне серьезен, – Мери не хотела с ним танцевать. Алессандро настоял.
– Какое это уже имеет значение? – отозвался я, не убирая руки. В горле пересохло, хотелось пить.