Надеюсь, мистер старший следователь не возжелает сейчас ловить меня на лжи. Как-то сложно изворачиваться, когда все твои мысли заняты обтянутыми тонкой рубашкой широкими плечами и спиной мистера следователя. Уф! Впрочем, я знала, что легко не будет…
А вообще, он не большого ума! Погода на дворе не для прогулок в тонкой рубашке и не очень плотной куртке. Даже если в ней что-то там намагичено…
Тьма изначальная! Я же так и не вернула ему куртку. Нормальную куртку… Проклятье! К щекам прилила кровь, и мне, впервые, практически, в жизни, стало по-настоящему стыдно. Ведь вероятнее всего и болезнь к Роберту прилипла из-за того, что тёплая куртка осталась у меня. А о том, насколько бедственное положение у наших правозащитных органов, мне уже известно не понаслышке. И как-то очень сомневаюсь, что в магсветильниках лампы не меняют, чтобы золотом следователей осыпать. В свете открывшихся мне фактов становилось понятно, отчего у большинства служителей законов руки мёдом мазаны. И пока к ним ничего не прилипнет, то и со стула их поднять — та ещё задача. Проще же объяснительную написать. Ну или и вовсе дамочку, если не очень скандальная, как ваша покорная слуга, выставить от греха подальше за дверь. Ещё и на бумаге сэкономить.
И потому, сколько бы мистер Стоун ни исходил на пену, пытаясь наладить нормальную работу участка, но имея вполне приличный семейный, хоть и папенькин, доход, у него вряд ли получится влезть в шкуру простого следователя или патрульного.
Я метнулась в сторону второй из двух комнат моей квартирки и, сдёрнув со спинки диванчика, на котором обычно спал Раш, куртку Роберта, вернулась в гостиную.
— Прости мою забывчивость, — отчаянно краснея, я протянула куртку мистеру Коллинсу. И набрав воздуха, для хоть каких оправданий — выдохнула, понимая, что любые объяснения будут звучать глупо и нелепо.
— Совершенно не страшно! — обернувшись, Роберт улыбнулся, забирая из моих рук неосмотрительно одолженную вещь. — Я не настолько нуждаюсь, чтобы ты себя корила за забывчивость.
Та да, конечно! Оно и видно. Особенно по красным глазам, испарине на лбу… И слышно в простуженном охрипшем голосе.
— Заметно! — вырвалось у меня, и я тут же поджала губы и опустила взгляд, досадуя на свою несдержанность. Проклятье, чувствовала я себя так, словно ведро помоев выпила.
— Прекрати, — немного раздражённый то ли моей реакцией, то ли… как говорила тётя Роза, наибольшим пороком для мужчины — слабостью, сказал Роберт, поддел пальцем мой подбородок и пояснил, вынудив смотреть ему в глаза. — Маги не болеют. Ну по крайней мере, не так, как обычные люди. То есть если я промочу ноги в мороз, со мной совершенно ничего не случится. И даже если я в одних портах всю зиму прохожу. Прости за подробность.