Ну и если честно, я его не поволоку в больницу и по другой причине: мне кажется, что как только мы прилетим, он рванет от меня куда подальше.
А я не имею права его задерживать, я для него не мама, не сестра и не жена. Вообще никто. Попутчица. Вот что я обязана сделать, это рассказать ему о проблеме с которой он столкнется, если собирается прятаться, вне зависимости от своих "стражей" или от спецслужб, и возможных решениях этой проблемы. И возможном летальном исходе в случае если не извлечь пулю. Как же я не люблю такие разговоры! Как бы этого берсеркера поаккуратнее поставить в известность, что пуля, которую он словил, осталась в нём, и выхода из создавшейся ситуации два — или извлечь инородное тело или через некоторое время вполне реальна смерть от внутреннего кровотечения. Не люблю пугать пациентов. Этим мой шеф обычно занимается. Но терять их ещё больше не люблю. А ведь я, кроме имени, ничего о нём не знаю.
Разговаривать со мною Эл не спешил. Откинулся в кресле, закрыл глаза, всем своим видом изображая измученного пациента, у которого нет сил на то, чтобы поддерживать разговор ради приличия. На жалость давит, сволочь такая! Знает, что теребить его я не буду, если он сам не захочет рассказать, что с ним случилось. Но интересно же!
Чисто профессиональный интерес, я такой регенерации раньше не встречала и мне очень хотелось узнать, как этот парень сумел так быстро восстановиться, усиливался чисто женским любопытством по поводу серебряных наручников и того факта, что кто-то считал его преступником, а я помогла ему сбежать. И каких проблем мне нужно ждать от своего невольного вмешательства?
От версии о вампирах пришлось отказаться почти сразу — когда я осматривала его рану, несколько раз ему было больно настолько, что он втягивал воздух сквозь стиснутые зубы. Но клыков, свойственных вампиру, я не заметила. А ведь почти поверила, перевозили его ночью, и серебро на нем отпечатки оставило. Может, все же спросить? Да и к боли вампиры, вроде, не слишком чувствительны.
Я внимательно посмотрела на моего попутчика. Сидит в кресле, как статуя. На лбу биссеринки пота, и только это меня убеждает, что парень пока жив — его дыхание настолько незаметно, что я грешным делом подумала, что не дышит. Я взяла салфетку из своих запасов и протёрла его лоб, случайно задев прядь волос, открыв странное ухо. Эл никак не прореагировал на то, что я протёрла его лоб. А я, как идиотка пялилась на его правое ухо. У меня по анатомии была пятёрка. Всю жизнь. Так вот, несмотря на мутации последних десятилетий, таких ушей я тоже не видела. Не знаю, что больше всего поразило меня… Наверное, все же регенерация, уши можно изменить хирургически. Я осторожно поправила прядь волос, чтобы закрыть ухо так, чтобы его не было видно.