— А молоко, мясо?.. — поинтересовался я.
— По крайней мере, теперь они сдают этой продукции вдвое больше, чем прежде.
Я открыл записную книжку, чтобы запечатлеть фамилию директора этого совхоза.
— Авралёва, — сказал редактор. — Зинаида Яковлевна Авралёва. Героическая женщина, — и уточнил: — У нас тут, на целине, конечно, много героев, но она наособицу…
В Домбаровке от ворот хлебоприемного пункта тянулась длиннющая, чуть не в километр, очередь под завязку нагруженных зерном машин. Она помаленьку двигалась, но не убывала; машины с зерном все подходили и подходили. Вахтер у ворот на мой вопрос, есть ли в этой очереди машины из «Камышаклинского», коротко ответил: «Должны быть». Я двинулся вдоль очереди, задавая млевшим от жары водителям один и тот же вопрос: «Откуда?». Из всех окрестных совхозов были машины, только не из «Камышаклинского».
Лишь в самом конце очереди оказалась одна-единственная машина из нужного мне совхоза. Водитель согласился подбросить меня до полевого стана. Но еще с полчаса прождали, пока подошла наша очередь.
— За это время можно бы еще один рейс сделать, — посетовал водитель.
— А почему ваш совхоз сдает так мало зерна? — спросил я.
— Это сегодня только, — сказал водитель и пояснил: — Вчера был большой дождь, и все комбайны с утра простаивают, поэтому много свободных машин. Из других-то совхозов зерно с токов сюда повезли, чтоб план хлебосдачи поскорее выполнить, а наша мама умница: отправила почти все свободные машины за силосом для скота и в Ново-Троицк за шлакоблоками для строительства.
— Что за мама?
— Да директорша наша. Ее все так зовут.
И вот мы подъехали к полевому стану, где стояли комбайны, возле которых возились чумазые механизаторы. И почти одновременно с нами сюда же пришвартовался «уазик» с выгоревшим на солнце брезентовым верхом.
— А вот и она сама, — сказал «мой» водитель.
Я увидел вышедшую из «уазика» невысокую полноватую женщину с загорелым обветренным лицом, в белых тапочках, лиловом платье и цветастой косынке, которую она придерживала от ветра обеими руками. Серо-голубые, чуть насмешливые глаза. Губы слегка подкрашены, волосы в шестимесячной завивке. Представившись, я испросил разрешения поездить с нею по совхозу, и она, усмехнувшись, пожала плечами:
— Пожалуйста!
Я спросил у Зинаиды Яковлевны, с каких пор ее зовут мамой. Она быстро повернула ко мне лицо, и ее красивые белые зубы сверкнули в улыбке:
— А с первого дня! Когда меня утверждали в райкоме, один наш тракторист, член партии, по каким-то делам тоже там оказался и первым узнал новость. Сразу примчался в совхоз, собрал механизаторов и объявил им: «Ну, братцы, дела! Было у нас пять пап, пустили они совхоз под гору, а теперь маму прислали — что-то будет!..» До меня в совхозе сменилось шесть директоров…