Было бы время, сказал бы спасибо Ларсу за такой отличный подарок — тонкий нож для охоты на оборотней. Он оправдал себя за секунду.
И в это мгновение второй будто приходит в себя после сильного удара и резко бросается на меня сбоку. Удар не кажется неожиданным, но я его пропускаю, и практически позволяю впиться уже волчьим клыкам в ногу.
Он старательно сжимает челюсть, и я вою от дикой боли — клыки уже царапают кость, в ушах пульсирует кровь, жар прокатывается по всему телу снизу вверх. Дергаю ногой, но от этого еще хуже — мясо ползет по острым зубам разъяренного волка.
Самый первый, оттерев глаза от крови, нагибается за автоматом. Я пытаюсь прорваться к нему, но нога в тисках клыков ненасытного волка капканом держит меня на месте.
Сук@!
А-МА-ЛИ-Я! А-ма-ли-я! А-МА-ЛИ-Я! — рычит и воет сердце и в это время первый выпускает автоматную очередь.
Амалия
— Ну что, девочка моя, развлеклась? — нехорошо и спокойно тянет Клауд, и мое тело начинает сотрясать мелкая дрожь ПРЕДЧУВСТВИЯ, как бывает всегда, если он так спокойно улыбается.
Его глаза не сулят ничего хорошего: это мрачные дыры, которые могут затянуть меня вглубь в свои недра, сжечь ритуальным костром. Но даже огневище не разбудит в нем ничего человеческого, я это точно знаю, помню, вижу. Его демоны затеяли страшные танцы в глубине его темной души под похоронную музыку, которая звучит по мне.
Которая. Звучит. По. Мне.
О, Луна, неужели пришел мой последний час? Принимаю свою судьбу. Но я благодарна этому миру за все, что было со мной — за последние дни и часы моей жизни. Только здесь, в этом плену маленького заброшенного дома я узнала, что достойна быть любимой и могу иметь маленький кусочек счастья.
Мир, такой большой, не сотрясет такая маленькая потеря, как душа оборотницы, узнавшей в конце своей короткой жизни, что такое взаимная любовь, тепло, нежность и забота. О, Луна!
Клауд делает шаг мне навстречу, еще и еще один. А я словно пригвождена к месту — бежать бессмысленно. Да и побег раззадорит его еще больше, но терпеть физическую боль, его прикосновения к своей коже я больше не смогу. Потому что после поцелуев и возносящей к небу любви и ласки Алекса — это больше не мое тело, это храм любви, и я не хочу осквернять его Клаудом.
— Вижу, ты неплохо тут провела время, — демонстративно принюхивается он, изогнув бровь, намекая на запах секса, которым фонит в доме. — И что же, неужели трахалась с удовольствием? Кончала под ним?
Я резко задерживаю дыхание, боясь ненароком сказать или сделать что-нибудь не то, что подействует спусковым крючком и бомба замедленного действия, которой стал сейчас Клауд, может рвануть и без детонатора.