Она не звонит. Упрямая. Чувствую, как раздражаюсь. Готов уже Михайловну набрать, когда раздаётся телефонная трель.
– Прости, пожалуйста, – голос её звучит очень тихо. – Телефон после разрядки включаться не хотел. Всё хорошо. Я дома. Езжай уже домой.
И я понимаю, что она видит, как моя машина торчит под подъездом. В окна выглядывала. Надо же.
– Спокойной ночи, – слова произношу намеренно бесстрастно и отключаюсь.
Мне бы с места сорваться и домой – упасть и уснуть, но какое-то время сижу, барабаня пальцами по рулю. Дома меня никто не ждёт, поэтому несколько минут в тишине ничего не решают. Ни в лучшую, ни в худшую сторону. Всего лишь ночная стынь и подкрадывающаяся зима за стеклом. Может, поэтому как-то пусто на душе.
Хватит на сегодня лирики. Материализм – крепкая основа бытия. Поэтому я завожу мотор и выезжаю из сонного тихого двора
Софья
– Ну, как тебе? – спрашивает Михайловна почти на пороге. Она, что называется, по стеночке движется. Трудно ей и больно, и это тревожит меня не на шутку. Она ж такая всегда бодрая и энергичная, а сейчас ей словно крылья обрезали.
– Всё хорошо, Алина Михайловна, – раздеваюсь и иду на кухню. Надо выпить горячего сладкого чая. Завтракать рано, а я голодна, оказывается. Физические упражнения даром не прошли. Может, и хорошо. Я давно даже зарядку не делаю, а тут спортивное мероприятие, считай, бесплатно. Очень полезный комплекс упражнений – наклоны и приседания, бег по пересечённой местности.
Невольно разжимаю ладонь. Надо же. Там визитка. Зажала так, что даже раздевалась – не выпустила. Кладу её на стол. Константин Громов. Ему идёт. Гром. Грррозная такая фамилия, ему под стать.
– Тебя Костичек подвёз? – бурно радуется Михайловна. – Ах, какой хороший мальчик!
Ну, да, для Михайловны он мальчик, безусловно. Но для меня Костя и «мальчик» – вещи несовместимые.
– Да, я вот, – мямлю, ставя чашки и моя руки, – телефон разрядился, поэтому такси вызвать не смогла.
– А я-то думаю, почему дозвониться не смогла! – осторожно, бочком, охая и страдальчески морщась, Михайловна пристраивается на стуле.
– Не нужно было ему звонить, – мягко упрекаю я её. – Но благодарю за беспокойство. Я же взрослая, вы знаете. Умею справляться и сама.
– Нужно, не нужно, – ворчит Михайловна, – всё ж я тебя туда отправила, так что ответственность никто не отменял, а я люблю всё под контролем держать, вроде уже и не чужая ты мне.
Я задыхаюсь от её слов. Слёзы на глазах выступают. Пытаюсь дышать, чтобы не дать себе расплакаться, потому что её неравнодушие дорогого стоит. Это и неожиданно, и приятно. А ещё горько. Есть на то причины, но я стараюсь их не вытягивать на свет божий. Мне нужно быть сильной, иначе рассироплюсь, а потом будет во много раз больнее.