И я не могла отыскать ничего хорошего, как не старалась, всё было не то. Возможно, мне будет легче после выписки. Когда приедет Михаил, я окунусь в любовь, дарующую силы, и плевать на весь мир! Если он приедет ко мне…
Так думала я и считала дни, зачёркивая их в карманном календаре, обязательным было перечеркнуть число крестом, как бы говоря: это день умер, он был пустым, он был напрасным.
И я стала на шаг ближе к моменту нашей встречи. И дальше от ужасающей чёрной пустоты, которая норовила поселиться внутри и пожрать всю радость.
Я жила мыслями, что когда-то смогу смотреть на нынешнюю потерю, как на печальную неизбежность. Веху в становлении нового, более светлого и лучшего, как на поворот, пусть и мучительный, но к счастью.
Безоговорочному счастью.
И вот когда я уже почти смирилась, почти приняла свою боль и поверила в случайную ошибку, меня вызвали в кабинет врача.
Это была заведующая отделением, немолодая, но бодрая и вечно улыбающаяся женщина. Её улыбка как бы обнимала и говорила: «У тебя всё ещё впереди».
Я сидела, сжав колени и смотрела на её письменный стол. Там был идеальный порядок, которого никогда не бывает в жизни. И маятник, качающийся из стороны в сторону.
— Маргарита Владимировна, мне надо вам кое-что сказать.
Хорошее начало, не сулящее ничего доброго.
— Конечно, это неокончательное заключение, но, судя по проведённому обследованию, у вас очень тонкий эндометрий и яичники почти истощены. Трубы слабо проходимы. Словом, чтобы не юлить вокруг да около, могу сказать…
—Говорите как есть!
Я запуталась в вязи слов, окутывающих меня, как паутина несчастную муху. Или бабочку.
— Я должна вас предупредить. Чтобы вы не верили шарлатанам и не соглашались калечить себя ради сомнительных методов. Детей у вас, скорее всего, больше не будет.
Михаил
— Ты не слышал о Маргарите Старицкой? Не могу до неё дозвониться.
С этой фразы я начинал телефонный разговор с каждым из знакомых, кто мог бы мне помочь. Но никто не помог. Никто не знал, почему да как так получилось, что она уехала из столицы.
— Вроде бы куда-то в провинцию, — сказал один из приятелей в МИДе. — Там какая-то тёмная история, поговаривали, она лежала в клинике для лечения неврозов. Но точно никто тебе не скажет. Да и не хочется лишний раз копаться в грязном белье этой семьи. Её отец на все вопросы о дочери отвечает кратко. Уехала попытать счастья в другом месте.
— А тебе что за надобность? — добавляли некоторые в конце и смотрели с прищуром, словно хотели получить подтверждение сальным догадкам. Я всегда пожимал плечами и объяснял свой интерес личностью патрона.