Грубая кожа заскорузлой ладони коснулась моей щеки, цыганка пошевелила губами и сказала таким тоном, как будто доктор говорил с пациенткой:
— Сними крестик! И золото сними, не носить тебе золота! Серебро надень.
— Прочь иди, убери руки от моего ребёнка! — крикнула мама в отчаянье. — Диана, пойдём! Пойдём отсюда!
— Как дочь назвала, тьфу! И крестик надела! — цыганка прищурила красивые глаза и добавила тише, уже мне: — Р_уда, Р^да твоё имя, запомни. И никому не говори его. Только тому, кто будет тебе ближе всех.
Я кивнула, глядя в черноту ночи под длинными ресницами, но в этот момент мама с силой дёрнула меня за руку:
— Да иди же ты сюда! Не слушай её!
Наваждение спало, и я уже испуганно прижалась к маме, готовая заплакать. А та повела меня прочь, то и дело оглядываясь на цыганку и возмущённо бормоча:
— Куда только полиция смотрит?! Сильно испугалась, Дианочка?
Да, тогда я испугалась. До дрожи в коленках! И помнила этот страх ещё очень долго. Все встречные цыганки вызывали во мне неприятное чувство беспомощности. А потом я научилась справляться с этим и почти забыла о происшествии.
А вспомнила сейчас.
Когда старая цыганка на привокзальной площади, поцокав языком, крикнула:
— Крестик сними! И золото сними!
— Ага, и тебе отдать?! — фыркнула я, волоча тяжёлую сумку.
— Сними, говорю! Хочешь, отдай, хочешь, выбрось... — она пожала плечами и сунула в рот мундштук трубки, которой дымила, как старый шкипер.
— Сдурела, да?
Я остановилась, с любопытством оглядев старуху. Она вытащила трубку и усмехнулась, показав чёрные зубы:
— К бабке в деревню едешь? Не доедешь. Сними крестик, отдай мне, а я тебе кое-что взамен дам.
— Ага, щаз! Два раза, — съязвила, но в ответ услышала:
— Не играй с тем, что сильнее тебя, Руда.
Опять это странное имя! И всё так же с ударением на первый слог — Р^да. Что оно означает, и почему все цыганки упёрлись меня им называть?
— Меня зовут Диана, — возразила я и глянула на часы. Электричка через десять минут, надо поспешить. Цыганка отмахнулась:
— Забудь! Дай мне крестик. Дай, не пожалеешь!
Чем можно объяснить то, что я послушно сняла цепочку с шеи и протянула старухе? Только наваждением. Но золото ручейком перетекло в морщинистую ладонь, цыганка проворно сжала кулак и вдруг шагнула ближе, почти вплотную, дохнула жжёным табаком в лицо и прошептала, словно ветер в кронах прошелестел:
— Возьми взамен то, что затерялось, что нашлось, что пригодится и что нельзя другим отдать...
— И что это? — таким же таинственным шёпотом спросила я. Цыганка прищурилась, сунула мне в руку камушек и отошла подальше: