И именно тогда, вдруг, сидя в этой больнице на краю заснеженного мира, Лиза поняла четко и ясно: все время ее целовал Тимофей.
Поцелуи Якова были до смешного немногочисленны: один - в день их встречи, когда он, обняв со спины, укутал ее шершавым одеялом, и второй – когда Тимофей не стал провожать ее до двери. В тот день она сильно удивилась тому, как реактивно он поднялся по лестнице, оказавшись первее хозяйки на нужном этаже.
Но Тим, Тим!
Все его поцелуи – искусство, причастие, любовь и страсть в чистом виде, та энергия, на которую хочется отозваться, к которой хочется приникнуть.
Как она могла спутать Тима и Якова? Они совершенно разные, и теперь становилось понятно, кто возбуждал в ней все то, от чего горело лицо, сводило живот, тянуло к низу, от чего влажнело белье и снились эротические сны.
И именно Тимофей, несмотря на все свои тараканы в голове, убеждения и неприятия, сделал все, чтобы спасти ее, оказаться рядом в нужный час. И именно ему она была обязана жизнью…
***
Как только дверь в палату открылась, доктор разрешил зайти и проведать больного, сообщив, что опасность миновала. Лиза и Яков молча вошли вовнутрь, боясь снова увидеть животного, волка, но на кровати с перевязанной грудью, рукой и белой повязкой на лбу лежал мужчина. Лиза охнула и прижала руку ко рту, а Яков присел на стул возле.
Он взял руку Тима в свои и замер. Лизе показалось, что сейчас между братьями творится магия – словно нити потянулись от одного к другому. И, как бы ни был слаб Яков после того, что с ним сделал Сокол, он не раздумывая делился своей жизненной силой.
Доктор тактично прикрыл за собой дверь, оставив их втроем.
Тимофей медленно открыл глаза. Он будто сначала не понял, где находится, и кто сейчас перед ним, но сознание просыпалось в нем, и взгляд становился осознаннее и резче.
- Спасибо, альфа, - улыбнулся он сухими губами.
Яков устало кивнул. Казалось, что последние силы покидают его, но он держался изо всех сил. Мужчина в последний раз пожал руку Тиму и аккуратно положил ее на больничную койку.
Лиза не поверила своим глазам: лицо Тимофея зарумянилось, в глазах появился живой лукавый блеск. Казалось, что он шутки ради забинтовал голову, обмотал бинтами руку и торс, - только чтобы вызвать какие-то ему одному нужные эмоции, пробить Лизину броню.
Она всхлипнула, прижала руку к груди, и этот очень женский звук, жест, заставил братьев посмотреть на нее. Жгучие опустошающие слезы покатились по ее щекам, очерчивая ручейками щеки, носогубные складки, задерживаясь возле краешек губ, тянущихся в несмелой улыбке.