Ждать Энн пришлось недолго. Дейм Лора, предваряемая фанфарами собственного голоса, вступила в гостиную и нежно поцеловала подругу.
Дейм Лоре Уитстейбл было шестьдесят четыре. Ее окружала аура, присущая обычно членам королевского семейства или известным общественным деятелям. Все в ней было усилено и преувеличено – голос, мощный бюст, напоминающий каминную полку, копна седых волос цвета стали, орлиный нос.
– Рада видеть тебя, дорогая, – пробасила она; – Ты чудесно выглядишь, Энн. Ага, купила себе букетик фиалок. Очень правильно. На этот цветок ты походишь больше всего.
– На увядающую фиалку? Ты права, Лора.
– На прелесть осени, таящуюся в листьях.
– Вот уж не похоже на тебя, Лора. Обычно ты не скажешь правду в глаза!
– Чаще всего это себя оправдывает, хотя порою дается не легко. Давай сядем за стол немедленно. Бэссит, где Бэссит? А, вот вы где. Могу тебя обрадовать, Энн, – для тебя камбала и бокал рейнвейна.
– Зачем, Лора? Мне бы вполне хватило пахты с черным хлебом.
– Пахты всего одна порция – для меня. Садись, садись, дорогая. Итак, Сэра уехала в Швейцарию? Надолго?
– На три недели.
– Замечательно.
Угловатая Бэссит вышла наконец из комнаты. Дейм Лора, с демонстративным удовольствием потягивая свою пахту из стакана, лукаво глянула на собеседницу:
– И ты уже по ней соскучилась. Но ведь ты позвонила мне не для того, чтобы сообщить об этом. Давай, Энн, выкладывай, не стесняйся. Времени у нас мало. Не сомневаюсь, что ты ко мне хорошо относишься, но ведь звонят и просят о немедленной встрече чаще всего в надежде на мой мудрый совет.
– Мне ужасно стыдно, – виноватым голосом пробормотала Энн.
– Пустяки, дорогая. На самом деле мне это даже льстит.
– О Лора! – воскликнула Энн. – Разумеется, я законченная идиотка! Но на меня вдруг напала какая-то паника.
Прямо там, на вокзале Виктория, среди всех этих автобусов! Мне вдруг стало так страшно, так одиноко…
– Да-да, понимаю…
– И дело не в том, что Сэра уехала и я сразу по ней заскучала. Это что-то другое – большее.
Лора Уитстейбл кивнула, не спуская с Энн беспристрастного взгляда проницательных серых глаз.
– Я вдруг ощутила, – медленно произнесла Энн, – человек в конечном счете одинок всегда… Правда.
– Поняла наконец? Да, да, конечно, рано или поздно, но все приходят к этой мысли. Как ни странно, она всегда является потрясением. Сколько тебе лет, Энн? Сорок один год? Вполне подходящий возраст для подобного открытия. Если сделать его позднее, оно может оказаться роковым. А если раньше – то требуется недюжинное мужество, чтобы с ним примириться.