– Да мы в курсе, – кивнул Турист. – Когда в поселок входили, первым делом изучили расположение и планировку ключевых объектов инфраструктуры.
– Пока этаж полностью не зачистим, в хирургию не попадем, – добавил Бес. – Так что ждем Рентгена.
– Кровотечение постараюсь остановить, – кивнул медик. – Ребят, у кого пакеты перевязочные рядом – киньте мне. Тут много надо.
– Под… ждите… – попытался вдруг сказать раненый и закашлялся. На губах сразу же проступила розоватая пена.
– Легкое… – выдохнул Серый и придержал мужчину за голову. – Вы лежите, лежите. Сейчас помогу. Все хорошо.
– О сказать что-то хочет, – я наклонился к раненому и заметил полевые звездочки прапорщика. На воротнике – петлицы медицинской службы. Не про него ли мне говорили солдаты в приемном покое?
– Вы ведь Градский, да? – Спросил я. Раненый с трудом кивнул и снова закашлялся.
– Откуда… вы? – Пробормотал он.
– ФСБ, – коротко ответил Серый. Прапорщик едва заметно улыбнулся.
– Пришли, значит. Там дверь… – Градский посмотрел в сторону коридора. – Они открыли… дверь?
– Там наши ребята сейчас, все хорошо, – заверил раненого Турист. В ту же секунду со стороны коридора раздались короткие автоматные очереди и сдавленные крики. Одновременно с этим на лестнице, ведущей на первый этаж, тяжело забухали ботинки. Где-то раздался мощный хлопок, посыпалось стекло. И все стихло.
* * *
Отделение хирургии, как в принципе и весь второй этаж, пострадало несильно. Здесь пытались занять оборону около десятка сектантов, но получилось у них откровенно говоря – не очень. Во многом благодаря прапорщику Градскому, который одному ему известным образом заманил сразу пятерых «грибов» в небольшое фойе в начале коридора и методично истребил. Что происходило дальше прапорщик рассказать уже не смог – потерял сознание. Серый, заручившись поддержкой местного фельдшера и дежурной медсестры, обнаруженных в одной из палат, перенесли Градского в операционную и закрылись там, строго запретив посторонним ломиться в дверь. Оставшихся сектантов ликвидировали Рентген с ребятами. Видимо те, поняв, что с больницей ничего толкового не выйдет, а отступать бесполезно, напоследок наелись неких веществ, поэтому избавиться от них не составило никакого труда. Вообще, на втором этаже оказалось неожиданно многолюдно. В палатах обнаружились несколько солдат и сержантов из медицинской роты Градского, защищавшие пациентов и нескольких медсестер с парой опустевших автоматов и пистолетом Макарова, Анна Николаевна – та самая заведующая ожоговым, умудрилась заблокировать свое отделение непроходимой баррикадой из кроватей и шкафов, а в столовой, выходившей окнами на площадь, я с огромным облегчением нашел ребят. Саныч сидел возле дальнего окна, устало опершись на своего «Тигра». Возле его ног валялась россыпь пустых магазинов и стрелянных гильз, на подоконнике – разряженный «Макаров». Рядом, периодически поглядывая на улицу и поправляя на ремне невесть откуда взявшийся ручной пулемет Калашникова, мрачно затягивался папиросой взлохмаченный Щукин. У сваленных к стене обеденных столов шипел и матерился, баюкая перевязанную руку, Алан. Участковый уполномоченный Беляев грозно, не стесняясь в выражениях, отчитывал кого-то по радиостанции – свежая повязка, пропитавшаяся кровью, белеет на голове, поверх форменной голубой рубашки с галстуком – бронежилет, «разгрузка». Солдатики с повязками на плечах – красный крест на белом фоне, деловито таскали носилки с ранеными, спорила с пожилым майором дежурная медсестра в бронежилете – та самая, из приемного покоя. Видимо, догадалась «броник» у кого-то из убитых солдат позаимствовать. Чернышев и… Мамыри, кажется? Увидела меня, улыбнулась коротко, и заспешила по своим делам. Я же нервно озирался по сторонам, вглядываясь в лица. Нигде не было Сергея Борисовича – хирурга. А еще, я не мог найти Сашу.