— Даже в мыслях не было! — вампир тряхнул волосами и оставил бутылку. Он сел и обласкал Самиду восторженным взглядом, — мечта поэта.
Арни совсем потерялся и сидел мрачной тенью перед Амедеем, прячась за бокалом вина. Ему вот никто не говорит такие слова!
— Зачем пришел? — Августино пил третий бокал крови за вечер.
— Ну, — Амедей бросил извиняющийся взгляд на друга, — Лоренцо согласен сделать Николь вампиром.
— Что?! — Самида подскочила со стула, опрокинув бокал , — так скоро?
Августино смотрел пустым взглядом, как красное вино впитывается в белую скатерть и цедил густую кровь восьмилетнего мальчика. Без примеси донорской.
— Даже любопытно, — вампир хмыкнул, — чем она его удивила. Не отсосала же в машине.
Самида подняла бокал и торопливо промокнула влажные пятна, которые напоминали лужи крови на снегу. Арни нахмурился еще сильнее — Августино не торопится награждать своих рабов за любовь и безоговорочное подчинение.
— Не смотри на меня, Арни, — процедил Августино и ткнул пальцем в него и обиженную Самиду, — вы бы у плешивого старика не продержались и дня.
— Мы лучше, — прошипела Старшая и смолкла под обескураженным взглядом Августино.
Амедей мягко рассмеялся и опять завалил фамильярку комплиментами, прикладывая холеные руки к груди.
— Да трахни ты ее уже, — Августино заскрипел зубами, — слушать тебя невозможно!
— Я думаю мне пора, — Амедей лучезарно улыбнулся товарищу и поднялся, поправляя пиджак, — как только в Совете определятся с датой церемонии, я тебе дам знать.
— Я не буду участвовать в этом цирке, — мужчина покачал головой, кривя лицо, — я не одобряю решение Лоренцо.
— Не ревнуй, — Амедей легко рассмеялся и зашагал прочь, — говорят, у Николь новый почитатель, заваливает ее цветами и… — Амедей бросил быстрый взгляд через плечо, — стихами.
Он опять мелодично рассмеялся, а Августино трясся от ненависти ко всему миру. Когда дверь хлопнула, мужчина перевел спокойный взгляд на Самиду, которая тупила глазки и теребила край скатерти.
— Спускайтесь в подвал, — вампир выпил остатки крови, — и ждите. Без разговоров.
Фамильяры молча встали и испуганными тенями покинули столовую. Августино не торопился идти вниз и сидел в тишине, разглядывая уродливую картину перед собой. О чем он думал, когда покупал эти кривые треугольники на черном фоне? Современное искусство уродливое, как и эта эпоха. Смертные настолько распустили себя, что перестали скрывать безобразную душу и выплескивают сумасшествие на полотна. И не стесняются показывать ущербность остальным идиотам, которые рукоплещут слабоумию творцов.