Августино замолк с закрытыми веками.
— И что было дальше? Ты меня выпорол?
Вампир удивленно оглянулся. На него смотрели горящие глаза ненасытного чудовища по имени Николь. Девушка горячо зашептала:
— Выпусти меня, Августино, — она приподнялась на локтях, не отрывая похотливого взгляда от лица мужчины, и прорычала, — и трахни уже меня наконец! Сколько можно меня дразнить?
— Рановато, золотце, — мужчина оскалился, — и тебе бы не помешало помыться.
— Без тебя справлюсь! — узница вампира взвизгнула и бесстыдно запустила руку под изорванный подол платья.
Несколько дерганных и остервенелых движений пальцами, и девушка со стонами выгнулась на грязном полу, вглядываясь в бледное лицо Августино, который опять бесцеремонно и жестоко пробудил в ней вожделение.
— Это тебя Лоренцо обогатил любовью к сказкам? — мужчина сжимал кулаки, борясь с желанием наброситься на тяжело дышащую пленницу.
— Какая разница, — Николь устало уронила руку и томно облизала губы, — и я вряд ли буду теперь задыхаться от твоего члена.
— Если я захочу, — Августино с угрозой сузил глаза, — будешь, золотце. Для меня ты все еще смертная.
— Какая хорошая новость, — она подползла к решетке как любвеобильный тюлень, — может, тогда и покажешь на практике? — она судорожно выдохнула в лицо надменного тюремщика, — может, ты не сдержишься, и помру с твоим членом во рту?
— Обязательно, — вампир поднялся, небрежно отряхиваясь, — но только через сто лет, золотце. В твою последнюю ночь перед тем как ты застынешь навеки.
— Я откушу его, — Николь оскалилась, — и проглочу. Если ты, мудак, — дернула за решетку, — не сделаешь меня Высшей!
— Не сделаю, — Августино скривился и наклонился к девушке, — никто не сделает.
— Почему? — Николь попыталась полоснуть грязными ногтями по лицу, — мы бы могли вечность с тобой веселиться!
— Я тебе уже говорил почему, — вампир хлестнул по руке девушки, — никто не будет делиться силой, тем более с такими прошмандовками как ты.
— С тобой же поделились! — Николь опять обиженно заголосила, — хотя ты та еще прошмандовка!
— Мой наставник был чудовищем, которое принимало ванны из крови девственниц, золотце, — Августино хохотнул, — Его слуги вскрывали горло рабыням, и он подставлял лицо под фонтан крови как под душ. У него была возможность в темные века восполнять свое могущество через убийства кучи людей, а я, — он опять ударил по протянутой руке, — как и остальные, вынуждены прятаться, пить донорскую кровь и лишь изредка кого-нибудь убивать. Этот мир безумен и нетерпим к жестокости. Это хорошо для людей, но плохо для таких, как мы. Высшие в ловушке гуманной современности.