Мария.
Как сказать человеку, что его единственный самый дорогой человек ушел?
Не на работу, не гулять и даже не к кому-то другому. Ушел из жизни. Не потому? что болел – это ещё можно понять, подготовиться и, конечно, всё равно не принять его уход.
Хотя, как вообще можно к такому подготовиться? Я в свои 17 лет не смогла подготовиться к уходу мамы.
А когда твой самый родной человек ушел вот так, вдруг, потому что какие-то отморозки, на спор, от скуки, решили кулаки почесать, хвастаясь друг перед другом своей силой? и вышли втроем на одну женщину?
А как сказать ребенку, что его мамы больше нет? Единственной, самой любимой и родной, больше нет. Она никогда больше не обнимет его перед сном, не поцелует или даже не отругает за порванные штаны. Да пусть бы ругала каждый день, только бы жила!!
– Наденька, Маша, я считаю, что я должен сам Егору о его маме рассказать, – это сказал нам Роман Петрович утром, когда мы узнали о том, что Варвары больше нет, – сам и не при всех. Мужчины плачут, но не при женщинах…
Возразить на это было нечего, и мы с Надеждой Федоровной согласились.
– Наденька, а ты Аннушке расскажи. Она девочка, лучше будет, если ей об этом ты сообщишь, согласна?
– Да, Ромушка, согласна.
От такого обращения Надежды Федоровны к своему мужу у меня защемило в груди – столько было тепла и любви в этом обращении женщины к своему мужу!
Дети спустились на завтрак уже умытыми, но всё равно ещё сонными и пахнущими тем особенным утренним запахом детства. Ещё год, два и от них этот запах уйдет. Подростковые изменения внешности, а с ней и запаха – неизбежность. Природа возьмет свое. Так должно быть и так будет, а пока…
Пока они ещё дети, и им сегодня предстоит узнать совсем не детскую новость.
– Доброе утро! – Анюта переобнимала всех нас по очереди. Досталось и мне её обнимашек.
– Доброе утро! – Егор замялся, явно не зная как быть ему.
– Доброе! – Надежда Федоровна пришла на выручку мальчику и обняла его первая. Он в ответ обнял, смущаясь и явно не совсем зная, как быть.
Я не стала смущать мальчика объятиями, просто погладила его по голове, попытавшись заодно и пригладить его вихры. Мы решили, что сначала накормим детей, а уж потом будут серьезные разговоры. Нам, взрослым, есть не хотелось, но мы все понимали, что день у всех будет не из легких, поэтому пришлось заставлять себя съесть хоть пару ложек каши.
После того, как дети позавтракали, Роман Петрович обратился к Егору: