— Каким образом вы это видите?
— Во взгляде. В движении рук. В том, как барон держит голову и разговаривает… возможно, он и сам не понимает, что несчастлив.
— Пожалуй, в этом вы правы, — я не удержала вздоха. Бианка молча смотрела на меня, ожидая пояснений, однако я не была готова откровенничать. Причина ее любопытства была мне понятна, однако обсуждать полковника я не могла; слишком свежа была моя рана.
* * *
Мы вышли в сумрачный коридор, и почти дошли до холла, когда услышали гневные голоса.
— Что это? — озадачилась Бианка. Мы остановились и осторожно выглянули из-за арки, что соединяла холл и коридор крыла.
У двери стояла группа мужчин: полковник, Гаспар Тейфель, князь Рутард, а также бургомистр господин Гейзель и … Лео Цингер!
Бургомистр говорил на повышенных тонах, брызгал слюной и потрясал сжатыми кулаками. Полковник слушал его с каменным лицом. Лео Цингер поглядывал на него льстиво, виновато разводил руками, пытался утихомирить бургомистра, — шептал, хватал его за рукав, — но господин Гейзель отмахивался от него, как от слепня.
Князь морщился, как от зубной боли. Видимо, только и мечтал, чтобы сбежать, а улаживать дела с местными властями он вовсе не желал. Гаспар Тейфель переводил взгляд от одного спорщика к другому, в его плотно сжатых губах пряталась усмешка. Готова была поклясться, некрасивая ситуация изрядно его забавляла.
— Ваша светлость, — с едва сдерживаемой яростью говорил тем временем бургомистр, его голос разносился по холлу так, что старые доспехи у стены легонько дребезжали. — Мы не заслужили такого наместника, как этот… фон Морунген, — он выплюнул последние слова с презрением, показывая, что ни во что не ставит титул новоиспеченного барона. Эхо подхватило его реплику, холл наполнился гулом, как будто стены замка разделяли его гнев.
— То, что он делает, вызывает возмущение и гнев каждого горожанина, каждого фермера! Мы не требуем поблажек, мы требуем хоть немного человечности! Он чужак, он ничего не знает о нашей жизни, о том, что нам нужно! Власть, выгода, деньги и еще раз деньги — вот, что волнует его! Но не все можно измерить деньгами, нет, не все!
— Закон, — ровно сказал полковник. — Только закон. Я лишь требую, чтобы вы уважали закон. И чтобы ваши распоряжения не шли во вред интересам его светлости.
— Я…да, мои интересы… да, конечно, — смутился князь, однако собрал всю свою волю и строго сказал: — Иначе нельзя, бургомистр. Грядут перемены, барон фон Морунген приложит все усилия, чтобы они пошли нам всем на благо. Вы должны это понять.
— Понять? Я понимаю то, что грядет беда, — зловеще изрек бургомистр. — Вы, ваша светлость, поставили над нами человека, который продал дьяволу и сердце, и душу. Как вы думаете, кому пойдут на благо эти перемены, когда их несет ставленник дьявола?