«Мне принадлежит ее душа, не тебе… В тебе нет ничего из того, что она бы могла полюбить», – крутились в голове Корсана проклятые слова шпиона. Он уже который час не находил себе места, рвал и метал, пытаясь доказать сам себе, что все не так, что у них все не так… И сам же смеялся над собой, потому что слизняк был прав… Она с ним всего лишь потому, что он ее заставляет, она ежедневно подкладывает себя под него только потому, что отрабатывает этот проклятый выкуп. Только и всего… Ничего больше… Больно. Обидно Печально. Обиднее всего было то, что защищала она гребанное ничтожество, того, кто использует ее, кто насквозь пропитал ее жизнь враньем и ложью… как Златовласка воспримет правду? Как она сможет свыкнуться с мыслью, что все эти годы жила в таком гнусном предательстве? Сердце непроизвольно сжали боль и сожаление за нее… А он и не знал, что может чувствовать что – то вне круга своих эгоистичных интересов… Ее надо подготовить… Надо подвести к этому всему постепенно, чтоб не сломать, чтобы не потушить жизненный огонь внутри…
Корсан знал, что она уже несколько часов плачет, не останавливаясь… С недавних пор он знал о ней все… Заставлял днем и ночью следить за ней… Впитывал каждый ее вдох, считал каждый шаг… Он сам не понимал природу своих чувств, но с таким столкнулся впервые. В его жизни была страсть – порочная, запретная, одержимая. Была даже влюбленность, многочисленные увлечения… Но к ней помимо всего прочего спектра знакомых, но обостренных чувств, которые бушевали в душе уже не первую неделю, с недавних пор прибавилось нечто новое… И это новое можно было назвать лишь одним словом – нежность… Проснулась какая – то дикая потребность заботиться о ней, оберегать, делать так, чтобы ее глаза светились восторгом и благодарностью… Он хотел этого всего именно с ней… наверное, во многом потому, что все ее эмоции были до предела искренними, настоящими, чистыми… А ему хотелось чистоты… Впервые в жизни хотелось чистоты…
Нет, пока он не будет открывать ей страшную правду… Конечно, ему не терпелось показать ей, насколько тот, о здоровье и благополучии кого она молит по ночам, не достоин, доказать, насколько ее Ричард ничтожен и гнусен, но он сдержится… Она и так в смятении… И почему – то ему казалось, что происходило это с ней отнюдь не потому, что Корсан был с ней слишком груб… Что – то произошло там, в камере, между ней и Ричардом… что – то понятное только ей, ее сердцу. То, что невозможно расслышать по записи камер… И именно это ее так гложет… В душе Корсана затеплилась надежда, что она могла почувствовать, могла уловить неискренность этого урода… Может быть, ее сердце нашептывает ей что – то другое… то, чему противится разум, а тело и душа противостоять не могут… Он мечтал бы об этом… И в то же время, осекал себя в своих смелых надеждах… Наивно полагать, что Валерия так просто откажется от всего того, чем жила столько лет… А еще наивно думать, что он, Корсан, станет героем ее романа… Он и сам понимал, что все в их знакомстве, с самого начала, в корне не соответствует пониманию того, что могло бы завоевать ее как женщину, добровольно, по желанию…