Вполне возможно, что и про меня и Аскеты, и Тени знали с самого начала. Но для меня это было слишком тонкой материей, слишком загадочной. Да и для прочих из нас — тоже. Мы живы, нас не швыряют в застенки Алых Крестов, не ставят на колени на Соргардене и над головой не свистит топор палача.
Помотав головой, чтобы развеять ненужные мысли, я поставила книгу на место. Мне нужно было найти что-то о минуталях, и я уже отложила себе пару книг — «Аэкуум» и «Субтерра», когда услышала, что кто-то меня зовет.
Снова смеркалось. Тучи накрывали Фристаду тяжелым покрывалом, обещая освежающий ливень. Горожане спешили домой к теплому очагу и уюту, в окнах загорались свечи и факелы. Запахло прохладой. А община собиралась проводить Льюиса в последний путь.
По обычаю Фристады некоторых покойников не хоронили в гробах. Считалось, что гроб — это что-то, что привязывает мертвого к себе. Подобные традиции были и у нас, и даже Перевернутые боги — Олора и Айре — принимали к себе только свободных от гробов оборотней. В общине этот обычай был связан скорее со статусом свободного жителя города, но сегодня гроб был заколочен, и хмурый Аскет рисовал воском токены на его грубой крышке.
Темнота наползала медленно и величественно, оставляя нас в кругу ритуальных свечей. Аскет читал молитву Единому, мы стояли молча, и каждый, как я знала, молился своим богам. Потом гроб опустили в могилу, закидали венками из пахучих трав и землей и накрыли сверху плитой, на которой Аскет начертил еще пару токенов, загоревшихся бледным огнем. Потом затушили огонь, все стали расходиться, и еле заметные токены на камне было все, что осталось от Льюиса.
Глава десятая
После захода солнца я собралась искать Гуса. Это было задачей, способной отвлечь меня от мрачного бессилия. Действие заставляло что-то в моей голове крутиться быстрее и сосредотачиваться на решении.
Но Перевернутые боги, как же хотелось лечь и закрыться от всего мира. Слезы, выплаканные на плече Самуэля — всего лишь капля в море того, что было во мне. Мне казалось, что еще пара дней, и я переполнюсь слезами и яростью.
Но я не могла лежать, потому что в следующий раз среди могил — со свернутой шеей — возможно, найдут Самуэля. Или мальчишек, которые бесконтрольно носились вокруг общины, словно вольные птицы. Или Мэри, которая вся светилась от того, что носила долгожданного ребенка. Каждый член нашей огромной, и что греха таить, не слишком дружной семьи был важен, каждый был особенным, и каждый мог погибнуть от лап другой омерзительной твари, прорвавшейся во Фристаду.